– Приходи наверх, Эдгар, мне надо с тобой поговорить.
Эти слова не прозвучали угрозой, но в них было столько ледяного холода, что Эдгара пробрала дрожь, словно ему надели на шею железную цепь. Его сопротивление было сломлено. Молча, как побитая собака, пошел он за матерью наверх.
Она продлила его муки, помолчав еще несколько минут. Он слышал бой часов, смех ребенка во дворе и громкий стук своего сердца. Но и она, видимо, не была уверена в себе: она заговорила, не глядя на него, повернувшись к нему спиной.
– Я не буду говорить о твоем вчерашнем поведении. Это было неслыханно, и мне стыдно вспоминать о нем. За последствия пеняй на себя. Но только знай – в последний раз ты был один среди взрослых. Я только что написала твоему отцу, что тебе нужен воспитатель или придется отдать тебя в пансион, чтобы ты научился прилично вести себя. Я больше не хочу мучиться с тобой.
Эдгар стоял, опустив голову. Он чувствовал, что это только введение, угроза, и с тревогой ждал самого главного.
– А сейчас ты извинишься перед бароном.
Эдгар встрепенулся, но она не дала ему перебить себя.
– Барон сегодня уехал, и ты напишешь ему письмо, которое я тебе продиктую.
Эдгар хотел возразить, но мать была непреклонна:
– Без разговоров. Вот бумага и перо. Садись.
Эдгар поднял глаза. Ее взгляд выражал непоколебимую решимость. Такой он никогда еще не видел свою мать – такой суровой и спокойной. Ему стало страшно. Он сел, взял перо и низко нагнул голову над столом.
– Сверху число. Написал? Перед обращением пропусти строку. Так. Глубокоуважаемый барон! Восклицательный знак. Опять пропусти строку. Я только что с сожалением узнал, – написал? – с сожалением узнал, что вы уже покинули Земмеринг, – Земмеринг с двумя «м», – и я вынужден сделать письменно то, что хотел сделать лично, а именно, – пиши поскорее, каллиграфии не требуется! – извиниться перед вами за свое вчерашнее поведение. Как вы, вероятно, знаете со слов моей мамы, я еще не оправился после тяжелой болезни и очень раздражителен. Многое представляется мне в преувеличенном виде, и я через минуту раскаиваюсь в том, что…
Согнутая над столом спина выпрямилась. Эдгар обернулся: все его упрямство вернулось к нему.
– Этого я не напишу, это неправда!
– Эдгар!
В ее голосе была угроза.
– Это неправда. Я ничего не сделал, в чем должен раскаиваться. Я не сделал ничего дурного, и мне не за что извиняться. Я только побежал к тебе, когда ты позвала на помощь.
Ее губы побелели, ноздри задрожали.
– Я звала на помощь? Ты с ума сошел!
Эдгар пришел в ярость. Он порывисто вскочил.