— Это секрет, милорд, — сказала она. — А теперь, пожалуйста, расскажите мне о себе. Я никогда не видела дома, в котором столько сокровищ.
— Вы имеете в виду мои книги?
— Не только. Поднимаясь по лестнице, я заметила на стенах изумительные картины.
— Тогда, может быть, поговорим о них? — поинтересовался граф.
— Даже не знаю, что привлекает меня больше — ваши книги или ваши картины. Знаю лишь, что отныне, глядя на книги нашей домашней библиотеки, я буду вспоминать те, что увидела у вас. То же самое касается и картин.
— А где вы живете?
— В маленькой деревушке в Хартфордшире. Боюсь, название ее вам ничего не скажет.
— Другими словами, вы и его желаете оставить в секрете. Но к чему эти тайны?
— Могу ли я, милорд, в свою очередь поинтересоваться, почему вы так любопытны?
— Полагаю, ответ на этот вопрос очевиден, — сказал граф и, видя, что Алиса смотрит на него с недоумением, добавил: — Я все теряюсь в догадках, как это вам удалось добиться того, что ваша кожа выглядит почти прозрачной и вместе с тем нежной, как лепестки розы.
Голос его при этом звучал так сухо, что, казалось, он читает вслух отрывок из книги, а не делает комплимент. Алиса невольно рассмеялась.
— Чему вы смеетесь? — удивился граф.
— Мне еще ни разу не говорили, что я похожа на розу. С розой обычно сравнивают мою сестру. А меня — с фиалкой, маленьким скромным цветочком.
— Который прячется под зелеными листиками, — заметил граф.
— Да вы просто поэт, милорд!
— В моей библиотеке очень много стихов. Алиса вздохнула.
— Как я вам завидую! Наш папенька — не любитель поэзии, поэтому у нас дома стихов почти нет.
Дворецкий принес новые кушанья. Придвигая к себе тарелку, граф проговорил:
— Если я вас правильно понял, вы с сестрой редко бываете в Лондоне?
— Да, очень редко, хотя в ближайшем будущем мы, возможно, приедем сюда.
— Продавать кремы?
— Да… конечно, — торопливо согласилась Алиса.
— Не очень-то, наверное, весело юной девушке жить в деревне и развлекаться лишь созерцанием природы да изготовлением кремов, продлевающих красоту других женщин.
— Очень надеюсь, что мадам Вестри… они понравятся.
Говоря это, она не сумела скрыть беспокойства, подумав вдруг, как будет разочарована Пенелопа, если их план не удастся. Им придется шить себе платья самим, но это безнадежно: в Лондоне никто не обратит на них ни малейшего внимания.
А еще ей пришла в голову мысль, что один серебряный поднос, на котором подавали еду, стоит столько, что на эти деньги можно было бы с легкостью купить полдюжины великолепных нарядов и, подобно сестрам Ганнинг, покорить Лондон.