«Если бы это было возможно», — с горечью подумала Алиса, а вслух сказала:
— А вы… забудете… что мы с вами… раньше… встречались?
— Давайте я просто пообещаю вам, никому не открывать вашей тайны.
— Это… правда? Вы и в самом деле… мне обещаете?
Алиса тревожно взглянула на графа. Взгляды их встретились, и в тот же миг она почувствовала себя так, словно опять оказалась в его объятиях. Уже знакомое странное и волнующее чувство зародилось в груди, поднялось вверх, достигло губ…
Оно было таким же чудесным, как плывущая издалека музыка, как тихое шуршание листвы над головой. На секунду у Алисы перехватило дыхание, она не могла отвести взгляд от лица графа. Сладкое оцепенение овладело ею.
— Я дал вам слово, Алиса, — вернул ее к реальности его голос. — А теперь идите же в залу, веселитесь и верьте: то, что дано богами, они отнимать не станут.
Алиса хотела поблагодарить его, но граф уже встал.
— Пойдемте, — сказал он. — Я отведу вас в танцевальную залу. Ведь вы не хотите, чтобы мы с вами послужили пищей для сплетен. А это неизбежно, если мы останемся здесь дольше.
Голос его звучал сухо и, как всегда, отчасти презрительно, но Алиса, идя рядом с ним к сверкающему огнями дому, чувствовала, что сердце ее поет.
Громкий стук в дверь эхом пронзил весь дом, и Пенелопа с улыбкой взглянула на Алису.
— Неужели опять цветы!
Их и так уже некуда было ставить — поклонники завалили дом на Ислингтон-стрит букетами цветов и приглашениями на званые вечера. Слуги уже стали ворчать, что приходится то и дело открывать дверь, и даже леди Ледбери была ошеломлена ажиотажем, поднятым вокруг ее племянниц.
Мало того, наиболее гостеприимные хозяйки вместе с Алисой и Пенелопой стали приглашать в гости и их тетку. Леди Ледбери долго упиралась, но в конце концов Алиса уговорила ее принять пару приглашений на ассамблеи и званые вечера.
И в леди Ледбери впервые проснулось что-то женское.
— Да как же я поеду! Мне и надеть-то нечего! — восклицала она.
Алиса убедила ее купить новое платье и шляпку синего, а не черного цвета. А когда парикмахер, который приходил к ним чуть ли не ежедневно, сделал прическу и леди Ледбери, она показалась сестрам даже привлекательной.
— И что ты носишься с этой старухой? — спросила Пенелопа, когда они с Алисой остались одни.
— Мне ее жалко.
— Она вполне довольна своими миссионерами.
— А мне кажется, она занимается благотворительностью только потому, что ей больше нечем заняться, — сказала Алиса. Пенелопа удивленно на нее поглядела, а Алиса продолжала: — Неужели ты не видишь, как пуста ее жизнь? У нее никого нет, только эти нудные миссионеры, которые только и знают, что талдычить о несчастных негритятах, которые любят ходить голыми и которых почему-то непременно нужно одеть. Да еще викарий, которому вечно не хватает денег на его церковь.