Теперь я хорошо понимаю! что ты тогда чувствовала. Это ЛЮБОВЬ! Ведь только любовь может так действовать на человека, правда? Теперь я даже понимаю, почему Вайнона не может отпустить Криса Норта, несмотря на разницу в возрасте. Во всяком случае, если она относится к нему точно так же, как я – к Джону.
С чего начать?
Начну с обеда. Джон повел меня в «Белью».
Честное слово!
Да, Надин, я знаю, что в этом ресторане надо заказывать столик за три месяца, но мы туда вошли совершенно запросто, как будто в этом нет ничего особенного. Нас провели к небольшому столику на двоих в самом уютном месте, в углу, и в ведерке со льдом уже охлаждалось шампанское. Честное слово, Надин. И шампанское было не «Корбел», а «Кристалл». «КРИСТАЛЛ»! По триста долларов за бутылку. Я, конечно, начала: «Джон, ты с ума сошел? Тебе это не по средствам!»
Но он сказал, чтобы я не беспокоилась, потому что он когда-то оказал Дэвиду Белью услугу и тот теперь перед ним в долгу.
Да, уж наверное, это была очень серьезная услуга, потому что нам подали совершенно фантастическую еду. Надин, ты даже представить себе не можешь, чем нас кормили, хотя ты и бывала за счет газеты в таких знаменитых ресторанах, как «Нобу» и «Даниэль». Мы начали с устриц и белужьей икры, затем перешли к лососю под соусом «тартар». Затем нам подали паштет из гусиной печенки, и острую ветчину «прошу-то» с инжиром, и...
Ох, я даже не помню всего – извини, я тебя подвела.
Но все это было так вкусно! И к каждому блюду подавалось свое вино, поэтому когда мы перешли к основному блюду – кажется, это было что-то из голубя, – я уже не особенно обращала внимание на еду, потому что Джон в деловом костюме выглядел просто потрясающе, и он то и дело наклонялся ко мне, произносил мое имя и улыбался, и я спрашивала: «Что?», а он тоже говорил: «Что?», и мы оба смеялись. Когда подали десерт, мы уже целовались прямо за столом, чем мешали официанту, бедняга еле-еле смог убрать посуду.
Потом Джон сказал:
– Пошли отсюда.
И мы ушли. Я даже не помню, как мы вернулись домой, но, видно, как-то вернулись. Помню только, что мы все время целовались. К тому времени, когда мы добрались до нашего пятнадцатого этажа, молния на моем платье была почти совсем расстегнута. И вдруг я вспомнила нечто ужасное: а как же Пако?
И тут Джон произнес самые прекрасные семь слов, какие мне только доводилось слышать: «Я заплатил консьержу, чтобы он погулял с Пако».
Мое платье съехало на пол еще до того, как я вставила ключ в замочную скважину. И знаешь что? Утром, когда я выглянула из квартиры, оно так и лежало в коридоре! Правда, его кто-то очень аккуратно свернул – представляешь, какой стыд! Надин, ты можешь себе это представить? Вдруг миссис Фрайлендер не лежала бы в больнице в коме, а пришла бы домой и увидела на полу в коридоре мое платье?