— Не лицемерьте.
Вместо ответа Эллиот помассировал ей шею и плечи.
— Уверяю вас, у меня и в мыслях не было причинять вам страдания.
— Но вы наверняка знали, каковы будут последствия.
— Отнюдь. Признаюсь, я был заинтригован, решив, что вам уже доводилось пробовать сигары. И потому не мог удержаться…
— Ах, разумеется, вам и в голову не могло прийти, что нас застанут вместе!
— Ну почему же? Подозревал, — ответил он после короткой паузы.
— И вас не беспокоит, что уже к вечеру об этом будут говорить буквально во всех гостиных и салонах города?
— Я уже давно взял за правило не переживать по поводу того, что могут наговорить про меня досужие языки. Общество всегда будет жить сплетнями. Это занятие старо как мир. Наоборот, я скорее дам им повод посплетничать, чем оставлю им простор для бездоказательных домыслов. И все же, — продолжил Эллиот уже гораздо тише, — открытым остается вопрос: кто вам угрожает и с какой целью?
— Я сама в неведении. Кто еще мог прислать мне эту записку, кроме вас и Карлтона? Ну а поскольку, судя по всему, ни он, ни вы не имеете к ней никакого отношения…
— А почему вы исключаете Ренделла?
— Потому что живу с ним в одном доме. Вздумай Карл-тон отравить мне жизнь, полагаю, он придумал бы другой способ это осуществить, куда более действенный, нежели анонимка. Например, для начала он мог посадить меня под замок в моей комнате, морить голодом, а затем диктовать свои условия.
Сказанное ею произвело на Эллиота неприятное впечатление.
— Он уже пробовал это делать?
— Пробовал что? — В глазах Либерти читалось искреннее недоумение.
— Запирать вас в вашей комнате.
— Неужели непонятно, что я намеренно преувеличиваю? Боюсь, Дэрвуд, вы не способны отличить выдумку от правды.
— Просто потому, что не вижу оригинальной фантазии в том, что Карлтон Ренделл пытается запугать вас, — ответил Эллиот и сжал ее плечо. — Надеюсь, вам уже лучше?
— Немного. Не думаю, что мне захочется еще когда-либо выкурить сигару.
— Рад это слышать. Курение — дурная привычка.
— Мне почему-то казалось, вы находите курение полезным средством для ведения откровенных бесед.
— Верно. Тем не менее должен вам признаться, я не в восторге от вкуса сигар. Свою первую сигару я выкурил, когда мне было тринадцать лет, и мне было так же дурно, как вам сейчас.
— То есть вы хотите сказать, что вам было точно известно, каковы будут последствия, еще до того, как вовлекли меня в свой грубый розыгрыш?
— Я ни во что вас не вовлекал, Либерти. Просто решил наказать за апломб.
Либерти нашла в себе силы усмехнуться его словам. Нет, порой он действительно бывает неотразим.