— Милорд!.. — сумела прошептать она, на мгновение освободив губы.
— Эллиот, — поправил он ее. — Мое имя Эллиот.
Но не успела она ответить, как он снова жадно припал к ее губам. Его властный поцелуй был едва ли не жесток. Эллиот, однако, нашел некое оправдание своему порыву — как-никак Либерти не назовешь невинным созданием, не ведающим греха и не искушенным в плотских утехах. Она целых десять лет состояла на службе у лорда Хаксли, в том числе и в его спальне. Эта женщина искушена в таких вещах.
Эллиот пробежал руками по ее спине, теснее прижимая к себе. Сквозь ткань платья он ощущал изгибы ее тела.
Он едва сдерживал охватившую его яростную страсть. Это было сродни попыткам надолго задержать дыхание.
Его пальцы нервно перебирали ее волосы. Наконец последняя шпилька пала жертвой этого буйного набега. Оказавшись на свободе, локоны рассыпались по плечам. Эллиот застонал и, поднеся к губам прядь волос, коснулся губами.
— Вы восхитительны! — прошептал он. — Несравненны! Вы одна такая на всем свете! Он жадно вдыхал аромат ее волос.
— Боже, как приятно! Я готов вдыхать вас до умопомрачения!
— А мне приятно, когда вы ласкаете меня, — шепотом призналась она.
Эллиот тотчас ощутил, как внутри его разлилось тепло, словно солнечный луч, упав на кусок льда, растопил его. С негромким смешком он вновь обнял Либерти за талию.
— Я знал, что нам с вами будет хорошо, — прошептал он ей на ухо и, приподняв, усадил на письменный стол.
От неожиданности Либерти ахнула. Один ее вид — сидящей на столе, посреди разбросанной коллекции крестов — тотчас пробудил в Эллиоте неугасимое желание. Ему страстно захотелось войти в нее, прямо здесь, сию же секунду. Вожделение было столь велико, что он даже решил не обращать внимания на мелочи вроде тех, что двери в библиотеку и кабинет оставались не заперты, что, придя к нему, Либерти рискует своим именем, да и вообще здравый смысл подсказывал, что так не поступают. В какой-то момент его желание стало непреодолимым, и он наверняка вошел бы в нее, даже если бы кто-то приставил к его виску пистолет. Однако внутренний голос нашептывал Дэрвуду, что он слишком близко подошел к опасной черте. Но его единственное спасение в теплом и нежном теле Либерти.
На ее лице он прочел изумление. Ее губы, припухшие от жестких поцелуев, раскрылись, исторгая сладостный стон. Его пальцы принялись перебирать на ней юбки.
— Милорд, что вы делаете?..
Ловким движением Дэрвуд закинул юбки наверх и встал у нее между ног. Ее вопрос тотчас замер, не успев слететь с губ. Ощущение ее теплых бедер было невообразимо приятным. Чтобы сохранить равновесие, Либерти потянулась к его плечам, и Дэрвуд склонился над ней, осыпая поцелуями шею. Либерти застонала, а его пальцы тотчас скользнули в прорезь ее панталон.