— Мне было не слишком больно. Я даже испытала наслаждение. Конечно, не столь восхитительно, как в первый раз. Но я нахожу то, что произошло между нами сегодня, весьма приятным.
— Это должно быть не просто приятным. Не будь я жесток по отношению к вам, постарался бы свести неприятные ощущения до минимума. Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Разумеется.
Шагая по ступенькам лестницы, Дэрвуд не проронил ни слова, пока не донес Либерти до постели. Ловкими движениями принялся снимать с нее платье. Она при этом поежилась, и он вновь ощутил укор совести.
— Я не собираюсь вновь делать вам больно.
— Я знаю.
Он было собрался снять с нее корсет, но она остановила его руки:
— Эллиот, прошу, не надо. Он замер на месте.
— Вы не хотите, чтобы я помог вам снять белье?
— Хочу, чтобы вы со мной поговорили.
С его губ слетел слабый стон. Эллиот был смущен той страстью, что клокотала в глубинах его существа. В эти мгновения ему меньше всего хотелось разговоров. В итоге дело кончится тем, что она расплачется, он же, со свойственной ему прямолинейностью и отсутствием такта, оскорбит ее в лучших чувствах. Он ведь и без того причинил ей сегодня физические страдания. Что еще хуже, он обещал ей, что не станет склонять ее к материнству, но в своей едва ли не мальчишеской страсти обладать ею не сумел предохранить ее от возможного зачатия. И если Либерти заведет с ним разговор на сердечные темы, ему наверняка не устоять перед соблазном, и он, вновь закипев, совершит то, что уже совершил.
Но он не мог отвернуться от молчаливой мольбы, которую прочел в ее глазах. Он внутренне весь напрягся, ложась рядом с нею в постель. В голове тем временем прокручивал несколько десятков советов, которые получил за свою жизнь относительно того, как надо обходиться с прекрасным полом. Гаррик уверял его, что самое главное в этом деле — чувственность. Эллиот на секунду задумался, а затем произнес:
— Вы потрясли меня сегодня, Либерти. Вы большая мастерица преподносить мне сюрпризы. Причем не всегда приятные. Я настоящий дурак — предполагал то, что на самом деле оказалось совсем не так. В спешке сделал вам больно. И потому если я сердит, то только на самого себя. Только слепец не увидел бы очевидного.
Либерти повернулась к нему, устремляясь в его объятия. Эллиот моментально насторожился, однако привлек ее к себе, обхватив за плечи.
— Вы позволите мне все объяснить? — спросила Либерти.
— Нет нужды ничего объяснять.
— Неправда. Я ведь ничего не сделала для того, чтобы изменить ваше мнение обо мне.
— Я бы вам все равно не поверил. — Сказав это, Дэрвуд слегка поморщился. Господи, каким же он был идиотом!