– Как обычно, я обогнал Чаффи. У него были такие короткие ноги, что он не мог быстро бегать. Я перемахнул через изгородь и почти добежал до дерева, когда услышал крик Чаффи. У фермера был бык, злой как черт, по прозвищу Чокнутый. Он наводил страх даже на самых отчаянных мальчишек в окрестностях Остен-Парка.
– Бык?
– Я увидел его краем глаза. Он настиг меня на полпути между деревом и изгородью.
– Господи, Остен!
– Дело было безнадежным, но я ринулся к изгороди, зная, что бык гонится за мной, слыша его топот, но неожиданно он сменил направление, и я увидел, что Чаффи машет плащом, изо всех сил пытаясь отвлечь быка от меня.
Она ласково провела рукой по его лицу.
– Я кричал Чаффи, чтобы он вышел за ограду и бежал, но Чаффи запаниковал, споткнулся, и бык…
Остен замолчал. Ханна почувствовала, что он все еще страдает.
– Чаффи умер в Остен-Парке раньше, чем его родители успели приехать из Суссекса. До сих пор помню, как он звал отца.
– Это была ошибка, Остен. Роковая ошибка. Любящий отец простил бы сына.
– Отец решил, что я повел себя, как всегда, безрассудно, зная, что бык там. Но я не знал.
– Почему же ты ему об этом не сказал?
Остен отвернулся.
– Я не мог. Сейчас это уже не имеет значения. Были у нас с ним и другие стычки, прежде чем я покинул Остен-Парк навсегда. Он все больше и больше разочаровывался во мне, часто не имея на то никаких оснований.
– Так сделай шаг ему навстречу. Постарайся изменить ситуацию.
Он устремил на нее глаза, полные слез.
– Сделай это сейчас. Не медли. Чтобы потом не раскаиваться.
– Пожалуй, я наберусь смелости, но ты должна мне помочь. Моя сестра скоро выходит замуж. Если бы вы с Пипом поехали со мной...
Ей представляется случай залечить старые раны Остена, дать ему возможность помириться с семьей. И все же придется ответить на его просьбу отказом.
– Нет. Я... я не могу... Мы с Пипом им совершенно чужие. Подумай об этом, Остен.
– Я уже подумал. Но я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Мне нужно тебе кое-что рассказать...
Ханне стало не по себе при мысли, что завтра она покинет этого мужчину, причинив ему боль. Какие бы тайны он ни раскрыл ей, она не может остаться.
– Не надо, – выдохнула она.
– Мистер Данте! – донесся из сада голос.
Они отскочили друг от друга. Ханна торопливо вытерла слезы.
– Я здесь, – ответил Остен, поднявшись со скамейки и загораживая собой Ханну.
– Простите, что помешал, сэр, – проговорил Симмонз. – Но Энок отказывается начинать танцы без вас, не хочет разочаровывать дам.
Остен повернулся к ней.
– Прости, Ханна, они ждут этого целый год. Мне нужно идти.