– Сэр, я...
– Не волнуйтесь, девушка. Я не собираюсь выбрасывать вас на улицу. По крайней мере пока. А теперь доставайте чернила и перо, пока я не забыл арию.
Ханна присела за столик рядом с фортепиано. Столик был установлен так, чтобы она видела его пальцы. Но разве можно записать движение ветра? Его пальцы бегали по клавишам с такой скоростью, что у нее потемнело в глазах. Его челюсти были сжаты, а брови сосредоточенно опущены.
Она выписывала символы, над которыми трудилась всю ночь, так быстро, как только могла, но в них не было ни малейшего смысла. Вместо того чтобы напоминать быстрый поток, они выглядели искаженными и замаранными, размазанными и разбросанными со строчки на строчку.
– Вы успели? – поинтересовался Данте по завершении первого пассажа и как-то странно посмотрел на нее.
Она поцарапала бумагу еще немного и подняла голову.
– По-моему, да. Проиграйте, пожалуйста, еще раз для верности.
Он начал, потом резко остановился, снова уставившись на нее. Лицо его побагровело, на нем отразилось недовольство, синие глаза потемнели. Ханна недоумевала. Она не сделала ничего такого, что могло бы вызвать его гнев.
– Я успела, – солгала она, надеясь, что выражение его лица смягчится.
Он извлек еще несколько звуков, но они плохо сочетались между собой. Он перестал играть и разразился проклятиями.
– Мало того что вы опоздали, так еще явились в таком виде!
Ханна бросила перо и провела рукой по мятому платью.
– Я не хотела тратить время на внешний вид, поскольку опаздывала.
– Глядя на вас, можно сказать, что вы не стали бы этим заниматься, будь у вас даже три дня.
– Но если я всего лишь записываю музыку, какое это имеет значение?
– Это имеет значение для меня. Черт побери, вашего теперешнего вида достаточно, чтобы уничтожить мое любое творческое начинание. Вы заставляете меня кипеть от гнева.
– Тогда, может быть, вам следует смотреть только на клавиши?
– Так я и делаю, но когда смотрю на них, вижу лишь жуткое выражение вашего лица.
Ее никогда не считали красавицей ни поклонники, ни она сама. Ее сестер природа одарила прекрасными локонами, щеками, похожими на лепестки роз, приятными улыбками, от которых на щеках появлялись ямочки, и голосами, звучавшими, словно серебряные колокольчики. И все же в презрении этого невыносимого человека было нечто, что проникло ей под кожу подобно ядовитым крапивным колючкам.
– Сожалею, что не отвечаю вашим представлениям. Может быть, вы могли бы найти для меня мушки для маскировки?
– В этом не будет ни малейшего смысла. Я вас уже видел.
Он встал и зашагал к тому месту, где на деревянной подставке стояли графин с водой и два стакана. Он вынул из кармана носовой платок, смочил его водой, вернулся обратно и навис над ней.