У Карни и Уинстона не было иного выбора, как позволить себя вновь тщательно обыскать. Содержимое их карманов бесцеремонно перекочевало на стол перед Харгривсом. Последними легли туда два «браунинга» рядом с вынутыми из них обоймами.
Харгривс, казалось, остался доволен. Кивком головы отправил телохранителей вон. Когда они покинули комнату, взял полицейское удостоверение и небрежно его просмотрел, а потом перевел на Карни взгляд, в котором сквозило удивление.
— Официальный документ свидетельствует, что передо мной служащий полиции, — начал он, как бы размышляя вслух. Потянулся, чтобы взять пистолет, и стал его изучать. — Однако эта штука, насколько мне известно, не состоит на вооружении полиции.
Он сделал паузу, раздумывая, и ошарашил вопросом:
— Так на кого же вы действительно работаете, господин Карни?
Карни промолчал, что было расценено Харгривсом как ответ, и он понимающе закивал.
— Ага, — поделился мыслью, будто только что пришедшей ему в голову, — вполне очевидно, нет смысла беспокоиться и звонить по телефону высоким чинам, чтобы пожаловаться на то, что вы с вашим компаньоном незаконно проникли в мой дом.
Он откинулся на спинку кресла, и лицо его вновь застыло в улыбке.
— Так чем же я могу вам помочь? — поинтересовался Харгривс.
— Нирвана, — отозвался Карни, решив для себя, что играть в прятки бессмысленно. — Что вы можете сказать по этому поводу?
Он зорко следил за выражением глаз своего собеседника, стараясь подметить хоть тень реакции на свои слова, но ничего не мог прочитать в холодных как лед глазах. Харгривс был абсолютно спокоен.
— Да, состояние внутреннего мира, мира с самим собой, — мечтательно промолвил Харгривс с грустной улыбкой. — К сожалению, на это не приходится в наши дни рассчитывать деловым людям.
— Кончай трепаться, Харгривс, — раздраженно прервал его Уинстон. — Ты прекрасно знаешь, что мы имеем в виду.
Уроженец Барбадоса сумел вызвать реакцию, которая не последовала за словами Карни. В глазах Харгривса промелькнула искра жестокого отвращения.
Карни подметил это с чувством легкого удовлетворения. Ненависть его противника к представителям «низшей расы» была столь всеобъемлющей, что стала слабой чертой его характера. Так что со временем на этом можно было сыграть.
Но тем временем Харгривс сумел взять себя в руки и снова излучал ледяное спокойствие.
— Не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите, — сказал он, взглянув на Карни и Уинстона, и в его взгляде читалась младенческая невинность.
Карни заключил, что так дело не пойдет. Словесная пикировка могла продлиться всю ночь, но выиграть в ней можно было только с позиции силы. По-видимому, настал момент выложить карты на стол и сравнить с тем, что было на руках у противника.