— С чего ты взяла, — усмехнулся он, — что я его одобрил?
— Ты проголосовал бы за меня? — удивилась она.
— Ты не считаешь, — губы Джона снова скривились в усмешке, — что из тебя выйдет отличный лидер?
— Лидер из меня, может быть, и неплохой, но я не уверена, что мужчины — включая, кстати, и тебя, — захотят подчиняться женщине.
— Захотели бы, — уверенно заявил он, — если это такая баба, что ста мужикам фору даст. Ты хочешь сказать, что плохо стреляешь из лука? Как будто я не знаю, что ты и с закрытыми глазами попадешь в «яблочко»! Или плохо управляешься с мечом? Знаешь, что говорят о тебе мужики? «В бою Энни цены бы не было — горяча, но не настолько, чтобы голову потерять!» По-моему, это лучшая похвала! Или, может быть, — прищурился он, — ты уже разучилась все это делать? Я ведь и забыл, что ты теперь сменила штаны на юбки, ешь суп серебряной ложкой, а не пьешь из чашки через край, как раньше… Лоск, черт побери!
— Тоже мне, — она оглядела его роскошный костюм, — а сам-то чего тогда так вырядился? — Джон и вправду выглядел настоящим аристократом: его могучий торс был облачен в роскошный кафтан с манжетами в тон килту, не менее изысканный камзол… — Гляди-ка, и завит, и выбрит до синевы… А чем это от тебя, дружочек, пахнет? Уж не французскими ли, часом, духами? Хорош, хорош! Невеста, надеюсь, при тебе? Такому кавалеру — и без невесты…
Брови Джона сошлись на переносице.
— Кто тебе сказал, что у меня есть невеста?
— Вообще-то леди Драммур… Какое это имеет значение?
— Никакого, ровным счетом никакого. Кстати, — он приподнял ее подбородок пальцем, — передай своему мужу, чтобы он, когда бреется, брал бритву поострей. У него такая гладкая кожа на лице, что мне больно смотреть, как он ее все время уродует порезами.
Энни отпрянула, сердце ее почему-то учащенно забилось.
— Спасибо за совет, — огрызнулась она, — но, надеюсь, мы здесь не для того, чтобы обсуждать, какой бритвой следует бриться моему мужу.
— Как и не для того, чтобы обсуждать, на ком я женюсь.
— Какая связь… — начала было Энни и вдруг осеклась, — так говори, зачем позвал! А то нас, небось, уже с фонарями ищут.
— Тебя — может быть, а я же уже попрощался.
— Ты уезжаешь? — Энни не смогла скрыть разочарования.
— Хотела со мной потанцевать? — усмехнулся он. — Извини, дорогая, в другой раз. Я уже засвидетельствовал всем этим идиотам свое почтение, не вижу смысла и дальше участвовать в дурацком спектакле, тем более что неважно себя чувствую.
— А что с тобой? — насторожилась она.
Вместо ответа Макгиливрей сунул руку под рубашку; когда он ее вынул, рука была мокрой от крови.