Но он не потерял головы. Он стремился к этому моменту с тех самых пор, как увидел ее верхом на верблюде два с половиной года назад. И он знал, что эта женщина тоже будет ждать его. Они предназначены друг для друга. Она любит его. Чем он заслужил это счастье?
Будто очнувшись от лихорадочного сна, Дилан наконец подошел к ней, чувствуя, что ему необходимо дотронуться до нее. Его руки должны исследовать каждый миллиметр этого гладкого теплого тела.
Ее обнаженная плоть, казалось, прожигает его одежду, от которой он хотел побыстрее избавиться. Она помогла ему раздеться, ее пальцы дрожали, когда расстегивали его рубашку. Он рывком сдернул брюки.
Дилан не мог тратить время на то, чтобы перенести ее на роскошную кровать. Он уже и так ждал слишком долго, целую жизнь. И сейчас, когда любимая женщина здесь, перед ним, он, кажется, потерял разум. Он почувствовал на своем теле ее искусные руки. Горячая волна ревности захлестнула его, когда он вспомнил, что Йен Фэрчайлд имел права на эту женщину до него. Но когда она начала ласкать его, он забыл про ревность и чувствовал одну только благодарность за то, что у нее такие умелые руки, что она так бесстрашно отдается любви.
Она наклонилась и поцеловала его в грудь, ее длинные волосы щекотали его. Он сжал ее плечи, а она начала целовать его соски, которые неожиданно стали твердыми и чувствительными.
– Шарлотта, не надо… – Он еле сдерживался, чтобы не швырнуть ее прямо на ковер. – Я не хочу, чтобы все кончилось так быстро.
Но она снова поцеловала его сосок.
– Дорогая, ты сводишь меня с ума. – Он попытался заставить Шарлотту посмотреть себе в глаза, его руки сжали ее ягодицы. Он сдавил ее упругое тело и прижал к своим бедрам. – Позволь мне отнести тебя на кровать.
– Кровать? – Она медленно осела на пол, ее руки скользили вдоль его тела. У него подогнулись колени.
Улыбаясь ему, Шарлотта раскинулась на ярком, красном, с золотом, ковре, который был похож на шатер бедуина.
– Откуда в пустыне кровать на четырех ножках?
Он бросился на нее, не думая, что его вес может быть для нее слишком тяжел. Ему было не до рассуждений. Она задохнулась.
– Можешь представить, что это бархан, о котором ты рассказывал мне в карете. Давай думать, что мы снова в Египте.
– Никаких представлений, моя любимая, – сказал он и раздвинул ее ноги коленом. – Я не хочу ничего представлять рядом с тобой. Я не могу притворяться.
Он больше не мог ждать. Он хотел медленно изучить ее тело, но желание переполняло его. Он не мог чувствовать себя спокойным, пока не окажется внутри ее, пока не почувствует, что она наконец целиком отдается ему – а он ей.