Это было слишком странно и утомительно. Наверное, он сойдет с ума, если эти видения не прекратятся. Скорпионы карабкались по его обнаженному телу, и женщина с оранжевыми перьями в волосах не переставала хохотать. Она хохотала и хохотала, и звук ее смеха был хрупким, как мел.
Он взмахнул руками, когда на него прыгнул огромный лев, его голодная, широко раскрытая клыкастая пасть нависла над ним. Он умирал. Его мучило раскаяние, но больше всего он сокрушался о Шарлотте.
– Прости меня, Шарлотта, – прохрипел он, – я люблю тебя.
И он отдал себя на волю судьбы, той судьбы, которую, к несчастью, по праву заслужил.
Годы, проведенные в Африке, подготовили ее к этому. Шарлотта не очень сильно испугалась, поняв, что у Дилана приступ малярии. Ее отец тоже страдал от малярии, и она хорошо знала все признаки этой мучительной болезни: озноб, головная боль, жестокая лихорадка, ломота в мышцах, изнуряющий кризис. Она уже три дня ухаживала за Диланом и поняла, что лучше разбирается в течении этой тропической болезни, чем их семейный доктор, который привык иметь дело с болезнями типа подагры.
Да, несмотря на то что она не впервые видела приступы лихорадки, последний показался ей необычно сильным. Потому что Дилан страдал не только от малярии, но и от заражения, вызванного этими ужасными порезами. Она не винила Нефер, да как она могла? Ревнивая кошка всего лишь пыталась защитить ее.
Необходимость ухаживать за Диланом мало-помалу смягчила ее гнев. Было трудно продолжать сердиться на человека, который звал ее в бреду, который все время умолял ее простить его. Он таким жалким шепотом признавался ей в своей любви…
Она пыталась подогревать свое негодование. Ее никогда никто не обманывал так коварно, да к тому же именно тот человек, которого она любила. Можно еще понять, когда он обвинял Йена, что он вор и контрабандист. Просто он позволил своей ревности взять на себя роль судьи. Но подозревать ее отца и ее саму в таких преступлениях – это просто необъяснимо. Особенно после того, что было между ними.
– Я люблю его, как люблю Египет, – громко произнесла она.
Потому что она всегда прощала Египту все испытания и трудности, которые выпали на ее долю за годы, прожитые в пустыне. То, что она чувствовала к Египту, было безоговорочным и неизменным. Шарлотту потрясло осознание, что ее любовь к Дилану так же сильна.
Этим утром он выглядел немного лучше, мирно спал, впервые с тех пор, как она привезла его к себе домой на Белгрейв-сквер. Его лоб был блаженно прохладен, и она заметила с облегчением, что дрожь и испарина прошли. Она снова и снова благодарила небо, что оно дало людям хинин.