Она молчала.
Он прижался щекой к ее руке.
– Или опасностей.
– Дилан, пожалуйста!
Он посмотрел на нее. В карете было слишком темно, чтобы видеть ее лицо.
– Вы хотели знать, на что это похоже – заниматься любовью на вершине Великой пирамиды? Что ж, попробую рассказать вам.
– Не надо. – Хотя ее голос звучал встревоженно, руку она не убирала.
– Да-да, я это сделаю. Я попытаюсь описать вам это горячечное сумасшествие на вершине мира. Мне кажется, вам стоит об этом узнать.
Они смотрели друга на друга в сумраке экипажа. В этот момент они проезжали мимо уличного фонаря. Свет его проник внутрь, осветив ее широко раскрытые глаза и удивленное лицо, на котором застыло ожидание. Что осветил этот фонарь? Дилан вдруг понял, как страстно он желает Шарлотту.
Он почувствовал, что страсть медленно созревала в нем в течение этих недель, а сейчас готова прорваться и хлынуть из него, как водопад. Это было что-то новое, раньше он такого никогда не испытывал. Никогда раньше он не испытывал вожделения к женщине. Эту женщину он уважал и восхищался ею. Но раньше он никогда не встречал никого – мужчину или женщину, – кто хоть немного был похож на Шарлотту Фэрчайлд.
Он еще раз склонился над ее рукой, тихонько дуя на рану.
– Я еще не сказал вам о ветре. Там, наверху, было ужасно ветрено, как всегда в сумерки.
– Это хамсин, – прошептала она.
– Да-да, хамсин. – Если бы он закрыл глаза, то почувствовал бы на своей щеке обжигающее дыхание хамсина.
– Я люблю пустынный ветер. – Ее голос звучал мечтательно. – Йен говорил, что он доводит его до безумия своим свистом. А мне он всегда казался похожим на пение птиц. Или на музыку.
Он кивнул, скользнув двумя пальцами вниз к запястью. Ее пульс бился учащенно.
– Кто она была такая? – спросила она небрежно. – Эта женщина, которую вы затащили на пирамиду?
– Не помню. – Он прижал ее руку к своей щеке, и она вздрогнула.
– Я вам не верю.
– Но вы хотите мне верить. – В этот момент он наклонился к ее руке и прикоснулся к ней губами.
Она вскрикнула. Ему понравился этот звук. Он означал капитуляцию. Он уже слышал его много раз, но никогда этот вскрик не доставлял ему такого огромного удовлетворения.
– Ведь вы хотите верить, что я отчаянный, дикий и беспощадный, не так ли? Вы хотите, чтобы в моей кровати перебывали сотни женщин и мне все было бы мало.
– Почему я должна думать о каких-то женщинах, с которыми вы когда-то имели дело?
– По той же самой причине, по которой я ревную вас к мистеру Фэрчайлду.
Она откинулась на диванную подушку.
– Ревнуете?
– Я ревную к мужчине, который был вашим мужем. В этом нет ничего странного. Вы допускали его в свою постель, с готовностью любили его. Почему бы мне не ревновать? Я люблю вас, Шарлотта. Я очень сильно вас люблю. Вы должны были уже понять это.