– Это не так! – вспыхнула Кьяра, но тут же прикусила язык. – Это не обязательно так, – поправилась она тут же. – Может, они были очень бедные и хотели, чтобы тебя вырастили те люди, которые смогут тебе что-то дать.
– Вы бы тоже так поступили на их месте? – ехидно поинтересовался Филиппо.
У Кьяры перехватило дыхание. Но голос ее остался спокоен.
– Конечно, мне бы не хотелось так поступить. Но благополучие ребенка должно быть на первом месте. Кто знает, может быть, твоя мать – настоящая мать – была еще слишком молода и просто не имела ни средств, ни возможности вырастить ребенка.
– То есть у нее не было мужа? – хмурясь, спросил Филиппо.
– Был или не был, неизвестно. Но я точно уверена в том, что она любила тебя.
Филиппо молча водил вилкой по скатерти. Наконец он поднял голову.
– У нас в школе есть еще один мальчик, которого тоже усыновили. Он виделся со своей матерью.
– Ну и как? – замирая, спросила Кьяра.
– Он говорит, это было ужасно. Его мать притащила с собой девчонку и сказала, что это его сестра.
– Наверное, им всем было очень непросто. Они практически знакомились заново.
– Ну ничего, со мной такого не случится, – ледяным тоном заявил Филиппо. – Потому что я никогда не захочу увидеться со своей настоящей матерью. Она меня предала!
Кьяре захотелось умереть. Зачем только она завела этот разговор! Последним усилием воли она удерживалась от того, чтобы не кинуться к Филиппо с плачем, с просьбой простить ее, с уверениями в любви.
Но она не могла, не имела права. Она должна была сидеть и вежливо слушать то, как проклинает ее собственный сын.
Остаток ужина прошел в напряженном молчании. Поев, Филиппо быстро ушел в свою комнату, и Кьяра осталась в тягостном одиночестве. Спать – рано, читать не хотелось. Оставалось только бродить по темнеющему саду, перебирая в голове подробности своего разговора с Филиппо и отгоняя непрошеные мысли о синьоре Никколо.
Вполне возможно, что он сегодня не вернется домой, а останется ночевать у своей подруги. Конечно, в этом нет ничего особенного… Но пусть только попробует после этого заигрывать с ней, Кьярой. Надо признать, что у него это хорошо получается. Прошло меньше двух дней, а Никколо ее почти что приручил. Какая же она все-таки дурочка! Жизнь ничему ее не учит.
На улице совсем стемнело. Вернувшись в дом, Кьяра остановилась в нерешительности. Очень хотелось снова поиграть на рояле. Ну ладно, почему бы и нет? Хозяин ей разрешил. Двери плотные, так что звук далеко не разносится, и она никому не помешает.
Музыка, как всегда, успокоила и утешила ее. Сначала Кьяра играла все, что вспоминалось, потом заглянула в ноты, лежавшие на пюпитре. На какие-то мгновения она забыла, где находится, забыла о своих горестях, видя перед собой только ноты и черно-белые клавиши.