А человек, которого звали Грифон Меридон, исчез.
Грифон налил себе еще спиртного и тяжело опустился на койку. Она показалась ему непривычно жесткой, поскольку он не спал на корабле свыше десяти лет. Глядя в потолок, Гриф какое-то время испытывал жалость к себе, но потом решил, что есть вещи, о которых лучше не вспоминать, и, допив остатки рома, погасил лампу. В течение многих лет корабельной жизни, когда ему часто приходилось сменяться на вахте и даже в часы отдыха нельзя было полностью расслабляться, Гриф выработал привычку ни на чем не сосредоточиваться, поэтому через некоторое время погрузился в тревожный сон.
Тесс с наслаждением вдохнула свежий апрельский воздух, проникавший сквозь открытое окно ее будуара, но тут же тихо взвизгнула, когда служанка туже затянула шнурки корсета.
В это время снаружи раздался шум подъезжающей кареты, но Тесс не обратила на него внимания, так как была занята более важным делом.
– Ох! – воскликнула она, тяжело дыша. – Не слишком ли туго?
– Вовсе нет, мэм, – живо отозвалась служанка. – Иначе платье не будет сидеть надлежащим образом. Если вы задержите дыхание, у вас все получится.
– Но я и так... – Тесс снова вскрикнула, к ее глазам подступили слезы.
Наконец с корсетом было покончено, и она, жадно ловя воздух ртом, устремила затуманенный взор в расписанный золотом потолок.
– Интересно, как другие это выносят?
– Вы скоро привыкнете, мэм, – заверила служанка. – А сейчас поднимите руки.
Решив не возражать, Тесс закрыла глаза и подняла руки. Послышалось шуршание шелка. Она открыла глаза в тот момент, когда каскады изумрудно-зеленой ткани заскользили по ее лицу; и тут же платье образовало пышный купол вокруг талии, опираясь на широкий каркас кринолина и нижние юбки.
Служанка расправила складки платья и помогла Тесс продеть руки в узкие рукава. Корсаж с глубоким вырезом, открывавшим гладкие белые плечи, пришелся точно по форме, искусственно созданной корсетом, и в запасе не было ни дюйма.
У Тесс слегка закружилась голова, и она попыталась дышать реже, в то время как служанка продолжала хлопотать, поправляя платье, застегивая пуговицы и крючки. По ее указанию Тесс села, что оказалось непростым делом в жестком корсете, после чего на ее голову был водружен венок из белых цветов.
Тяжело вздохнув, Тесс в конце концов смирилась и с этим украшением. Она сидела, не шевелясь и стараясь не думать о предстоящем вечере, а служанка трудилась над ее внешностью, с предельной осторожностью используя многочисленные шпильки.
Перспектива появиться наконец в лондонском обществе снова вызвала у Тесс головокружение. Она сделала глубокий вдох, чтобы освежить голову, ругая себя за проявление нервозности, столь характерной для чувствительных лондонских девиц.