Остается только гадать, какая она собой – миссис Кэмбурн? Наверняка красавица. Гостеприимная хозяйка, любезная, воспитанная. Такой же была и первая жена Чарлза. Разум Роберта помутился от горя, а боль утраты превратила его в мрачного сумасшедшего.
Кто же они, эти идеальные жены? Как им удается быть очаровательными, образованными, добрыми, искренними? Почему они никогда не срезают по ошибке не те розы и не влюбляются в совершенно незнакомых джентльменов по переписке? К тому же в женатых джентльменов!
– Ну что ж, по крайней мере я живая. – Фоли усмехнулась грифону, вырезанному на стене.
Ей показалось, что грифон мерзко ухмыльнулся в ответ. Уродливый, злобный, он только и ждал удобного случая, чтобы вырваться из деревянного плена и взлететь к небесам.
«Ну вот и приехала твоя малышка, – пропела Филиппа своим нежным голоском. – Теперь-то ты счастлив?»
– Оставь меня в покое. – Роберт двинулся к лестнице, ни на секунду не замедлив шаг.
Она неотступно следовала за ним – как всегда.
«Невзрачная дурнушка! Робкая, как мышка».
Он остановился у подножия лестницы и положил руку на перила, украшенные прихотливой резьбой.
– Я иду спать.
«Держу пари, она с радостью разделит с тобой ложе. Сомневаюсь, что у нее много предложений такого рода».
– В отличие от тебя, дорогая! – огрызнулся Роберт.
«Ты просто меня ревнуешь!» – отозвалась Филиппа, не скрывая своей радости».
Роберт со смехом покачал головой и стал подниматься вверх по ступеням.
«Глупец! – крикнула она. – Предпочесть мне это ничтожество!»
– Вот именно, – пробормотал он сквозь зубы.
«Что ты сказал?»
– Ничего.
«Нет, скажи!»
– Я сказал, что, несмотря на красоту и толпы поклонников, для меня ты отвратительная Медуза! – рявкнул он.
«Ненавижу тебя! Ненавижу!»
Роберт, тяжело ступая, поднимался по лестнице, а ее крик преследовал его до самой спальни. Он захлопнул дверь, но ее вопли продолжали звучать в голове. Да и сама она здесь – вон ее портрет висит на стене. Портрет заказал в Бомбее его отец. Картина чуть наклонилась вперед, как будто Филиппа собиралась наброситься на него с воплями: «Ненавижу тебя! Почему ты не любишь меня, почему не идешь ко мне? Ненавижу, ненавижу!»
Он взглянул на портрет. Художник изобразил ее такой ангельски кроткой: рука нежно поглаживает собачку, на губах легкая улыбка. Цвет ее волос когда-то напоминал ему отблески света на стволах деревьев в индийских джунглях – такой же золотисто-коричневый оттенок.
«Ну как, я красива?» – спросила она.
Как же ему противен ее голос – по-детски капризный, с визгливыми нотками.
– О Господи, – пробормотал он, рывком сдернув с шеи галстук. Сейчас он не потерпит рядом с собой никого, даже слугу.