— Ого, — улыбаясь в усы, заметил Петерсен сахиб. — А зачем научил ты своего слона этому фокусу? Не для того ли, чтобы он помогал тебе красть зелёный хлеб с крыш домов, на которые раскладывают сушиться колосья?
— Нет, не зелёный хлеб, Покровитель Бедных, а дыни, — ответил Маленький Тумаи, и сидевшие кругом громко расхохотались. Все они в детстве учили своих слонов этой штуке. Маленький Тумаи висел на восемь футов от земли, но желал провалиться на восемь футов под землю.
— Это Тумаи, мой сын, сахиб, — сказал Большой Тумаи и нахмурился. — Он очень дурной мальчик и кончит жизнь в тюрьме, сахиб.
— Сильно сомневаюсь, — возразил Петерсен сахиб. — Мальчик, который в его лета не боится войти в полный кеддах, не окончит жизнь в тюрьме. Смотри, малыш, вот тебе четыре анна; истрать их на сласти, даю их за то, что под большой копной волос у тебя есть голова. Со временем ты, может быть, сделаешься тоже охотником. — Большой Тумаи нахмурился больше прежнего. — Тем не менее помни, что кеддах неподходящее место для детских игр, — прибавил Петерсен сахиб.
— Значит, я не должен входить туда, сахиб? — вздыхая спросил Маленький Тумаи.
— Да, не должен, пока не увидишь, как танцуют слоны. — Петерсен сахиб снова улыбнулся. — Когда же ты увидишь, как пляшут слоны, приди ко мне, и я позволю тебе входить во все кеддахи.
Раздался новый взрыв хохота; это была обычная шутка охотников на слонов и обозначала — «никогда». В глубине лесов скрываются просторные поляны, которые называются бальными залами слонов; их иногда находят, но никто никогда не видел, как танцуют слоны. Когда карнак хвастается своим искусством и храбростью, его товарищи говорят ему:
— А когда ты видел, как пляшут слоны?
Кала Наг поставил Маленького Тумаи на землю; мальчик снова поклонился до земли и ушёл вместе с отцом. Он отдал серебряную монетку в четыре анна своей матери, которая качала его малютку брата; потом всех их посадил на спину Кала Нага, и вереница похрюкивающих и взвизгивающих слонов закачалась по спуску в долину. Это был беспокойный переход: новые слоны подле каждого брода доставляли много хлопот; практически постоянно приходилось то уговаривать их, то бить.
Большой Тумаи сердито молчал и безжалостно колол Кала Нага; в свою очередь, и Маленький Тумаи не мог говорить, но не от досады, а от счастья: Петерсен сахиб заметил его и дал ему денег. Мальчик испытывал то же, что переживал бы рядовой, если бы главнокомандующий вызвал его из рядов и похвалил.
— А что подразумевал Петерсен сахиб под танцами слонов? — наконец тихо спросил он у своей матери.