Не менее чувствительная, чем любая другая женщина, к просьбе, столь мягко выраженной, особенно когда просит джентльмен красивый и благовоспитанный, Эмелайн согласилась.
— Как вам будет угодно, сэр.
Глядя на нее очень серьезно, он сказал:
— Я беспокоюсь не за себя, а за свою сестру. Она совсем юная леди, и еще не пришла в себя от удара после смерти отца.
Последние слова тронули ее душу. Эмелайн знала, что значит потерять любимого отца.
— Кордия заслуживает счастья, — продолжал Лайам. — Счастья быть молодой и любимой. Если же пойдут сплетни, что я убил Амброуза, чтобы расстроить его свадьбу, то у моей сестры не останется шансов.
Он взял ее руку в свои ладони. Тепло от его прикосновения словно тоже умоляло. Его голос околдовывал се своей нежностью.
— Неужели вы не хотите помочь?
— Сэр, — сказала Эмелайн, опустив ресницы, чтобы он не мог прочитать ее мысли. — Вы нечестно играете.
Лайам хотел улыбнуться, но все-таки смог сохранить серьезное выражение лица.
А она не дура, эта куртизанка с доверчивыми глазами! Впрочем, он был солдат и умел предугадывать действия противника. У женщины нет такого опыта. Она знает путь любви, но ей неведомы дороги войны. А он собирался выиграть эту баталию. Хотя, конечно, он отлично видел, что женщина больше выиграет, проиграв. Стараясь не улыбаться, чтобы она ни в коем случае не усомнилась в искренности его слов, Лайам осторожно спросил:
— Значит, вы сделаете то, что я хочу?
Ее глаза широко раскрылись.
— Я так не говорила! Я…
Лайам терпеливо ждал. Он следил за ней. Пусть она сама себя убедит. Лайам хорошо разбирался в человеческих страстях, он знал, что собственные аргументы самые убедительные. Несколько секунд она колебалась, потом взглянула на него своими ясными глазами.
— Если я даже соглашусь с этим странным планом, майор, вы должны знать, что брак не будет законным без соответствующих документов. Мой отец был священником в Бартолсби, и поэтому мне хорошо известно, что для законного брака нужно специальное разрешение. И этот документ действителен только в течение трех месяцев.
Лайам не понимал. Дочь священника? Невероятно! Она действительно низко пала.
— Кроме того, — продолжала Эмелайн, — имена, указанные в документе, не могут быть уже изменены.
— Сэр! — Лайам повернулся к помощнику священника и спросил: — Документы у вас?
Но на его вопрос очень быстро ответил адвокат, мистер Чепхэм.
— Документы у меня, — сказал адвокат. И спросил подозрительно: — А в чем дело?
Лайам провел Эмелайн в другой конец комнаты и усадил в кресло с высокой спинкой.
Затем он спросил мистера Чепхэма, вписаны ли имена в документ.