— Да, мама, — послушно ответили обе, сохраняя на лице самое невинное выражение.
Миссис Боумен отличалась чрезмерным честолюбием, кипучей энергией и такой стройной фигурой, что рядом с ней даже хлыст показался бы недостаточно изящным. В своей обычной резковатой манере она взволнованно и твердо выговаривала дочерям, ни на минуту не забывая о главной цели своей жизни — найти обеим блестящие партии.
— Вы не должны выходить из комнаты ни при каких обстоятельствах. Никаких прогулок тайком по поместью лорда Уэстклифа, никаких авантюр или интриг, никаких приключений на свою голову. Думаю, вас нужно запереть на ключ. Только так я смогу быть спокойна.
— Мама, — запротестовала Лилиан, — пожалуй, во всем цивилизованном мире не найдется места более скучного и безопасного, чем Стоуни-Кросс-Парк. Я готова съесть собственные туфли! Какая беда может с нами приключиться?
— Вы умеете сотворить беду прямо из чистого воздуха, — возразила Мерседес, и ее глаза сузились — Вот поэтому я с вас глаз не спущу. Взять хотя бы ваше поведение в прошлый приезд. Удивляюсь, как нас вообще сюда пригласили!
— А я нет, — сухо заметила Лилиан. — Все знают, что Уэст-клиф имеет виды на папину парфюмерную компанию.
— Лорд Уэстклиф, — прошипела Мерседес. — Лилиан, тебе следует говорить о нем уважительно. Это самый богатый лорд Англии, а что касается его происхождения…
— Его род древнее, чем у самой королевы! — произнесла Дейзи нараспев. Все это она уже много раз слышала.
— Самый древний графский род в Британии, что делает его наследника.
— Самым разборчивым женихом в Европе, — закончила сухо Лилиан, насмешливо приподняв брови. — А может быть, и во всем мире. Матушка, если вы всерьез верите, что Уэстклиф может жениться на ком-нибудь из нас двоих, вы просто сошли с ума.
— Она не сошла с ума, — сказала сестре Дейзи. — Просто она из Нью-Йорка…
Там, в Нью-Йорке, людей, подобных Боуменам, становилось все больше. Такие семьи в фешенебельных кругах считали выскочками. Они сумели сколотить крупные состояния в промышленности, на заводах или рудниках, тем не менее попасть в высший свет Нью-Йорка у них не было никакой возможности, а они так жаждали туда проникнуть! Одиночество, обида — вот что питало амбиции Мерседес.
— Мы заставим лорда Уэстклифа забыть ваше прискорбное поведение во время прошлого визита, — сурово объявила Мерседес. — Вы будете вести себя скромно, тихо, прилично.
И больше никаких «желтофиолей»! Я хочу, чтобы вы отныне держались подальше от этой нахалки Аннабел Пейтон. И той другой, как ее…
— Эви Дженнер, — сказала Дейзи. — А ведь одна из подруг теперь Аннабел Хант, мама.