— Да, конечно, — с нежной улыбкой кивнула она. — Поскольку Господь творил все, что существует на этом свете. — Ей удалось сохранить спокойствие и проявить выдержку.
Митрич рассмеялся ее бестрепетному ответу.
— Люблю людей с юмором. С ними не скучно.
Его глаза цепко всматривались в лист, разложенный на столе.
— Вопросов нет, моя княгиня. Чертеж изготовлен идеально. Я ворчун, люблю отличную работу и ценю умение других. — Он вздохнул. — Если найдете, кому передать мое восхищение, не держите при себе, наградите словом. Оно бывает дороже денег.
— Да, непременно.
— Итак, я сделаю. Мне не важно, что это, — подчеркнул Митрич, желая успокоить Ирму. — Я делаю все, что угодно, в основном из любви к искусству. Вы сами убедитесь, когда услышите объявленную мной цену.
Ирма напряглась. Но когда Митрич назвал цифру, она изумленно захлопала глазами.
— Но почему? Я могу заплатить…
— Я знаю. Но у меня свой принцип — всегда надо быть немножко голодным, чтобы хотеть работать. Сытость убивает желание. Заметьте — любое желание. — Он захихикал, облизывая губы. — Вот вам элементарный пример из жизни мужчины: сразу после плотного обеда ему не хочется даже женщину.
Она вздрогнула. Беседа принимала иной оборот.
Но Ирма нашлась с ответом, сильно рассмешив мастера:
— За готовым изделием я приду к вам между завтраком и обедом. Хорошо?
— Браво, моя княгиня! — Митрич вскинул брови. — Вы не только хорошенькая, но и умненькая. И я бы сказал — опасная женщина. А с виду кошечка. Я бы мог вас слепить. Не хотите?
— А вы еще и скульптор?
— Я могу все. Так что, если хотите позировать… Ирма засмеялась:
— Я не могу долго оставаться в одной позе.
— А мы разнообразим. Ладно, не смущайтесь, милочка, я просто старый болтун. Мне интересно играть в пинг-понг с мастером. Ну а теперь до свидания. Жду, хм, как обещали, между завтраком и обедом. Смотрите не перепутайте…
Она возвращалась из дачного поселка близ Москвы в хорошем настроении. С удовольствием оглядывала окрестности, поселок утопал в зелени вековых лип. Ирма любила заросшие уголки, от них веет покоем и надежностью.
— Он меня просто обворожил, — рассказывала Ирма Ольге.
— Он такой. Для одних — чудак, для других — вредный тип, а для понимающих — просто клад, — говорила Ольга. — Между прочим, он живет в доме, в котором родился. Никольское в свое время было большой деревней, дальним пригородом Москвы, когда этот дом строил его дед. Потом Москва подступила почти к самому Никольскому и, по-моему, вот-вот поглотит его. Не представляю, что он станет делать.
— Да, я видела, какая там идет стройка. Дворцы, которых и в Европе поискать. — Ирма улыбнулась. — Но мне странно, почему русские хотят жить в готике? Она хороша для Европы с ее рельефом, с горами. У вас просторы, равнина, здесь по стилю подходит такой дом, как у Митрича -русский дом. Славянский.