Герве пристально посмотрел на него, но Фенну было ясно, что в действительности он его не видел, а перед его мысленным взором возникали образы Леоноры. Робкой девочки, не смевшей противиться воле своего властного отца, помпезно разодетой невесты, затем образ новой, похудевшей Леоноры, которая почти тонула в своих мрачных, более подходящих для пожилой женщины платьях.
– При первой встрече я подумал о ней нехорошее, – произнес Герве хрипло, и Феннимор мог поклясться, что в его глазах стояла боль. – Лишь постепенно я начал понимать, что она, так же как и я, была вынуждена совершить поступки, которые были ей в высшей степени неприятны. Кем бы ни был ее отец и какого бы простого происхождения ни была ее мать, я еще никогда не встречал человека, который соединял бы в себе столько выдержки, естественной кротости, теплоты и сердечной доброты, как Леонора.
– Ты ее любишь?
Одиннадцатый граф вздрогнул, застигнутый врасплох, и опрокинул второй бокал бренди так же быстро, как и первый. На некоторое время это несколько согрело ноги и руки, но мало помогло против тоски и печали, которые угнетали его.
– Да, – сказал он просто.
– Тогда тебе, пожалуй, следует прочитать вот это письмо…
Виконт вынул из кармана смокинга и передал Герве сложенное в несколько раз послание.
– От Леоноры?
– Нет, это письмо ее отца, которое было приложено к завещанию.
– Откуда оно у тебя? В ее комнате я его не видел!
Феннимор избегал глядеть ему в глаза.
– Я скажу тебе об этом позже, сначала прочитай его. Оно, вероятно, объяснит тебе многое…
Герве понял, что больше не имеет смысла докучать юноше, сел в мягкое кресло и развернул письмо. Дата, проставленная на письме, свидетельствовала о том, что оно было написано за несколько дней до его свадьбы с Леонорой.
«Мое дорогое дитя, – читал он, – когда ты станешь читать эти строки, я уже буду вместе с моей любимой женой. Я все более стремлюсь к этой цели, особенно сейчас, когда твоя судьба уже определилась. Теперь я могу предстать перед Сюзанной и сказать ей, что она отомщена, что ее дочь – хозяйка замка Уинтэш.
Знаю, что ты задаешься вопросом, почему я так сильно настаивал на этом браке. Почему я так жестоко вовлекаю в этот союз тебя, которую после Сюзанны я люблю больше всего на свете, и почему я настаивал до последнего на каждой унизительной детали брачного договора.
Хочу рассказать тебе, что скрывается за всем этим.
Около двадцати лет тому назад, проезжая в экипаже в одну из дождливых ночей по Ковент-Гарден, я наехал на умирающую с голоду, больную цветочницу. В ужасе от своей неосторожности и от плохого состояния молодой женщины, я взял ее в свой дом.