Я могла биться об заклад, что Фреду просто перерезали горло. По-видимому, после того как Дебору сразили выстрелом из пистолета, с ней сделали то же самое или придушили. После расстрела ее не бросили умирать в одиночестве, где она, едва волоча ноги, парализованная, поползла к Фреду для того, чтобы лечь рядом. Их трупы специально положили таким образом.
Свернув с проспекта Конституции, я оказалась на проспекте Коннектикут, который вывел меня к северозападной части города. Ее можно было бы назвать провинциальной, если бы не шикарный отель «Вашингтон Хилтон». Он выглядел, как роскошный пассажирский пароход, находящийся среди моря запыленных винных лавок, стиральных автоматов, ночных клубов с вывеской «Живые танцоры». Ветхие дома с заколоченными досками глазницами выбитых окон начинались прямо от веранды цементной дорожкой. Оставив свою машину на подземной стоянке, я пересекла проспект Флорида и поднялась по ступенькам жилого кирпичного дома грязно-коричневого цвета с выцветшим голубым навесом. Нажав кнопку звонка квартиры 28, в которой жила Эбби Торнбулл, я услышала в ответ:
— Кто там?
Я с трудом узнала голос, раздавшийся по селектору внутренней связи. Когда я назвала свое имя, до меня донеслось то ли невнятное бормотание, то ли просто тяжелый вздох. Щелкнув замком, электронная отмычка отворилась.
Шагнув вперед, я оказалась на тускло освещенной площадке, застеленной грязным коричневым ковром. К стене был прикреплен ряд почтовых ящиков из потускневшей меди. Тут я вспомнила, какое беспокойство проявляла Эбби по поводу вмешательства неизвестных лиц в ее личную переписку. Не имея входных ключей, было непросто войти в дом, да и почтовые ящики можно было открыть лишь собственным ключом. Все, что она мне рассказывала о своей квартире, находясь в Ричмонде, оказалось ложью. Поднявшись на пятый этаж, я совершенно выдохлась и обозлилась, как черт.
Эбби встречала меня, стоя в дверном проеме; лицо ее было серым от злости.
— Что ты тут делаешь? — прошептала она.
— Тебе хорошо известно, что ты являешься единственным знакомым мне человеком, живущим в этом доме. Поэтому можешь представить себе, к кому я пожаловала.
— Неужели ты приехала в Вашингтон специально, чтобы навестить меня? — спросила она испуганным голосом.
— Я приехала сюда по делу.
Через открытую дверь я увидела белоснежную мебель, пастельного цвета подушки с накидками и абстрактные гравюры Грэгга Карбе. Все это я уже видела в ее прежнем доме, в Ричмонде. На минуту мысли мои опять вернулись в тот страшный день. Я снова увидела перед собой картину лежащего на кровати разлагающегося тела сестры Эбби, толпы полицейских и пару медиков, расхаживающих по комнате мимо сидящей на кушетке Эбби, с трясущимися руками, которые были не в состоянии даже зажечь сигарету. В то время мне была известна лишь ее безупречная репутация. Я ее вовсе не любила. Но когда убили ее сестру, я стала испытывать к ней, по крайней мере, симпатию. И только совсем недавно она завоевала мое доверие.