— Моя бабушка все удивляется, как это ты без всякой заминки сказал, что она похоронила четверых детей из пяти. Откуда ты узнал?
Бишоп взял кусок сыра и принялся жевать, стараясь выиграть время. Потом пожал плечами» проглотил сыр и нехотя пробурчал.
— Говорил же: я волшебник. Мне многое известно.
— Может, тебе король сказал?
— Откуда королю знать подобные вещи? И что ему задело до чьих-то детей?
Это было чистой правдой. Король такими вещами не интересовался.
Меррим дала ему каравай хлеба и, дождавшись, пока Бишоп преломил его своими большими руками, призналась:
— Бабушка была очень испугана.
— Прекрасно. Так и следует. Но как бы она ни боялась, все же не открыла мне ничего полезного. Маделайн очень странная леди, Меррим. Это она тебя вырастила?
— Она. Полагаю, так можно сказать, хотя по большей части я делала что хотела до тех пор, пока наш управитель Ранлиф…
— По крайней мере эту ночь управитель провел в своей комнате.
— Да, я уверена, что он это оценил. Жалуется, что кости ноют по ночам. Мой дед велел сделать для него специальный матрац, набитый гусиным и куриным пухом. Это Ранлиф научил меня немного читать и писать. Ты сказал, что бабушка странная, а я всегда находила ее занимательной. Она гордится своей странностью, необычностью, прекрасно сознавая при этом, что ужасно злит деда. Я уверена, что он ударил ее однажды в жизни и больше никогда, никогда не делал этого, даже после смерти Меридиен.
— Где твоя мать?
— Умерла вскоре после рождения третьего сына. Все мальчики умерли. Выжила только я. После смерти матери мой отец, сэр Томас, нечасто бывал в Пенуите. Ему, похоже, было все равно.
— А твоя прабабка Меридиен? Удивительное имя. И мне жаль, что бедные мальчики умерли, но они вообще редко выживают.
— Да. Многие поговаривали, что лучше бы погибнуть мне, а не им.
— Где она жила?
— В замке, неподалеку от Тинтажеля. Она многое знала, в точности как и ты, и предсказывала будущее. Я не лгу. Действительно ли проклятие пришло от нее? Или через нее? Неизвестно. Видишь, я ничего от тебя не скрываю.
Она замолчала и принялась за хлеб с сыром. Интересно, уж не глотает ли она вместе с хлебом свои тайны, свою ложь, черт бы ее побрал?
— Думаю, если мой прадед действительно убил жену, то лишь потому, что слишком ее боялся, чтобы позволить жить.
Ветер стих. Просто улегся. Воздух, казалось, с каждой минутой становится все более разреженным. Непонятная история… но Бишоп остро чувствовал, как все происходит. И не двигался. Только позволял силам природы проникать в него все глубже.
— Что случилось, Бишоп? — встревожилась Меррим. — Почему ты так странно выглядишь?