Я поплотнее придвинула его к себе.
– Говори все, что хочешь. Мы никому ни словечка…
– Это из-за ружья… Отец купил новое ружье и поехал со знакомыми в лес, испытывать его. И меня взял. Пока они стреляли, я терпел. Не отбегал далеко и даже уши не зажимал… А потом он говорит: “Сейчас будешь стрелять ты. Я сделал специальный патрон, с половинным зарядом…” Я не хотел, а он опять говорит: “Не вздумай упираться! Пора становится мужчиной…” Ну и дал мне ружье, показал, куда целиться. В бутылку на пне… Я нацелился, а крючок нажать не могу. Страх такой, и в ушах звенит… Он тогда стал кричать на меня. “Девчонка паршивая, домой больше не пущу!..”
– Пьяный, что ли? – хмуро сказал Пашка.
– Вовсе нет, он не пьет… Встал надо мной и кричит: “Стреляй я сказал!”… А потом сорвал с березы прут и говорит: “Если не выстрелишь, сниму с тебя штаны и этим прутом при всех…” Тогда я нажал. Как ахнуло! Я оглох. Бросил ружье и убежал. И весь день ни к кому не подходил. Потому что я… описался…
Я чуть не заревела. Будь я там, в лесу, вцепилась бы папаше Морозкину в рожу!
Пашка отозвался самым небрежным тоном:
– Ну и что за беда? С кем не бывает. Я и про себя мог бы рассказать… да ладно… Томчик, ты плюнь и забудь.
– Вы ведь правда никому не скажете?
Пашка проговорил уже иначе, каменно так:
– Я клянусь за себя и за Женьку. Ничего не опасайся. И вообще… главное не в пустяках и не в мелких страхах. Главное, что ты хороший человек, Томчик… Можно теперь зажечь свечу?
– Да…
Когда разгорелся огонек, видно стало, что лицо у Томчика мокрое. Он вытирал его рукавом. Я достала платок.
– Дай-ка… – Я чувствовала, что он не будет обижаться и упираться. И правда, Томчик снял шапку и дал мне вытереть его щеки. Даже улыбнулся чуть-чуть…
Скоро ход полого пошел вверх и привел нас к каменным ступеням. А они – к тяжелой низкой решетке, которая загораживала выход. Пашка дал мне свечку. Пошарил у решетки сбоку, среди камней, достал из щели большущий ключ. Высунул наружу руки, ключ заскрежетал в старинном висячем замке. Пашка вынул замок из колец, нажал решетку плечом, и она с тихим визгом отошла. Свечка погасла.
Мы выбрались наружу, я опять взяла Томчика за руку. Пахло недавно выпавшим снежком, было темно и звездно. Пашка возился у нас за спиной, снова навешивал замок. Потом сказал:
– На снег старайтесь не ступать, чтобы не было следов.
Снег лежал отдельными светлыми лоскутами на черной земле. Мы пошли за Пашкой, обходя эти лоскуты.
Оказалось, что мы в дальнем конце парка, позади низкого кирпичного здания, в котором когда-то находились барские конюшни. Один край здания был разрушен, и в яме у развалившейся стены как раз и была решетка – за крепкими, как железо, стеблями сухого репейника.