Мы завопили наперебой. Каждый свое: “Эй вы там!.. Берегитесь!.. Бульдозер прет!.. Да оглянитесь, идиоты!” Потому что бежать предупреждать было поздно.
Они не оглядывались. То ли не слышали (может, приняли уже про стопке), то ли решили, что мы их дразним издалека и гордо игнорировали.
– Да смотрите же, раздавит вас!! – надсадно орала я.
Только Томчик теперь ничего не кричал. Он застыл, расставив ноги и растопырив колючие локти. Потом он вздрогнул. Изогнулся и, разрывая карман, выдернул револьвер, вскинул ствол.
Грохнуло трижды. Трижды вылетело из дула бледно-желтое пламя и синий дым.
Люди у ящика вскочили. Кажется, они ругались, но мы не слышали из-за звона в ушах. Саня на скрюченных ногах кинулся навстречу бульдозеру, вскочил в машину. Наверно, он там отчаянно дергал рычаги. Машина не слушалась. Она деловито раздавила ящик, затем рядом с другим бульдозером уткнулась в груду бревен и наконец заглохла.
– Вот так… – меланхолично подвел итог Стаканчик.
– А говорил, что без патронов, – сказал Томчику Лоська с ноткой восхищения.
– Раньше был без патронов. А сегодня я решил взять… и вот…
– Пошли отсюда, – распорядилась Люка. – А то мужики решат, будто этот наша диверсия.
– У меня вон как разодралось… – прошептал Томчик. Стволом он шевелил у кармана распоротый шов.
– Ух ты… ничего, зашьем, – утешила Люка. – Ник, у тебя всё с собой?.. Пошли, вон там лавочка.
Выше по переулку, у калитки в заборе, была скамеечка. Мы подошли к ней. Стаканчик похлопал по своей многокарманной безрукавке, достал спичечный коробок, в котором оказалась иголка и несколько плоских мотков ниток. Вот такой он, Стаканчик – всегда носит с собой массу полезных вещей. Нравится ему жить, как в дальней экспедиции…
Стало ясно, что одним зашиванием не обойтись. Дергая наружу револьвер, Томчик острой мушкой разодрал на бедре кожу. Яркая, с кровяными каплями царапина тянулась вверх от колена.
Люка дернула на Томчике лямку.
– Снимай. Зашивать надо изнутри Не стесняйся, посторонних не видать, а мы все свои. Пока тебя лечат, я починю.
Томчик не упрямился, скинул свой куцый комбинезончик. Оставшись в апельсиновых трусиках, он опасливо смотрел, как Стаканчик извлекает из кармана моток бинта и пузырек с зеленкой.
– Потерпи, Томчик, – шепнула я. И принялась за дело. Мне было не привыкать. В прошлом году, в “Отраде”, сколько царапин и ссадин пришлось замазывать и бинтовать на малышах…
Томчик терпел, только покусывал губы и трогал концом ствола большой одуванчик. Смазанную зеленкой царапину я закрыла марлевой лентой и приклеила ее поперечными полосками лейкопластыря.