Предчувствия не обманули. Недаром говорят: пришла беда – открывай ворота. Выяснилось, что в Тюмень мы в этом году скорее всего не попадем. И не потому, что денег в семейном запасе кот наплакал (это всегда так). Дело в том, что Илья сообщил о своих новых летних планах. О таких, что мама сразу села на стул и опустила вдоль туловища руки. Это ее обычная поза при любой нагрянувшей неприятности. Но сейчас и правда было отчего.
Братец собрался в Чечню.
Небрежным тоном, будто о поездке на ближнюю турбазу, он рассказал, что “сложилась студенческая группа, которая собирается на Кавказ с целью гуманитарной помощи и ознакомления с нынешним положением в деле образования в том регионе…”
– Надо посмотреть, как там дела в школах, чем помочь местным ребятам…
Конечно, мама сказала:
– Через мой труп.
– Мама, ну почему, если Кавказ, то сразу разговоры о трупах!
– На Кавказе будет твой труп, – уточнила мама. – А мой здесь.
– Да что ты на самом деле! Мы же не полезем в горячие точки! Мы в школы! Даже девушки собираются…
Я сказала, что девушек наверняка только одна. Та самая, ненормальная…
– Цыц, мучача…
– Сам цыц! Ты о маме подумал?
Илья стал говорить обстоятельно и убедительно. О том, что нельзя жить вдали от главных событий. Что ни философия, ни журналистика не терпят оторванности от жизни. И что, если он, Илья Мезенцев, хочет делать что-то настоящее, он обязан…
– Запишись уж тогда прямо в контрактники, – с настоящей трагедией в голосе сказала мама.
Илья ответил, что в контрактники он не пойдет. Во-первых, он не хочет ни в кого стрелять. Во-вторых его и не возьмут, из-за глаза…
Мама сказала, что не важно, будет он стрелять или нет. В него-то все равно станут стрелять. Потому что бандиты стреляют не только в солдат. Стреляют и в учителей, и во врачей Красного креста, и в тех, кто везет “эту вашу гуманитарную помощь”. И берут заложников, и отрезают головы, и…