Пястун первым достиг опушки леса и исчез из виду, ускользнув от кметов, пытавшихся его поймать. Они замедлили шаг и, не отпуская сына, повернули к избе, надеясь застать там отца.
Тщетно расспрашивали они домашних Пяста: никто ничего не знал, так как он бежал, не заезжая домой, прямо в лес, где и скрылся. Старик отпустил лишь свою кобылку, и она, как всегда, подбежала к воротам, положила морду на плетень и заржала, чтобы ей открыли.
Великая скорбь охватила собравшихся в городище, когда они узнали об исчезновении Пястуна, но, дав клятву, они решили её сдержать и не трогаться с места, пока не отыщется князь. Многие хорошо знали окрестности и отправились на поиски в лес, надеясь найти беглеца. Однако прошёл один день, прошёл и второй, и третий, а Пястуна не было. Один за другим возвращались кметы. Пястун спрятался так, что они не сумели не только найти, но даже напасть на его след.
А те, что так жаждали власти, диву давались, как мог бедный человек бежать от неё и отказываться, когда эту власть ему навязывали.
То и дело и в одиночку и по нескольку человек уходили в лес искать Пястуна, но тщетно. А пока держали как заложника его сына, полагая, что так скорей заставят вернуться отца, столь сильно привязанного к своему единственному дитяти.
Так прошло целых шесть дней, пока в городище не забрела вечно скитающаяся Яруха.
Узнав от челяди, которая стерегла лошадей, что Пястун бежал в лес и скрылся, старуха засмеялась: ей не верилось, что столько людей, посланных за ним в погоню, вернулось ни с чем.
Пошла она спросить Стибора и старейшин, но они не только разговаривать, а и смотреть на неё не пожелали.
— А вот я приведу его сюда, — сказала бабка. — Лучше меня никто не знает лесов, недаром я столько раз ночевала с медведями в берлоге, от меня-то ему не укрыться, уж я его разыщу.
Старуху подняли на смех, но она все твердила, что найдёт князя; наконец, подумали, что не стала бы она так говорить, не зная, где его искать, и двое молодых кметов пошли за ней в отдалении.
Наутро Яруха прямо из городища отправилась в лес и поворачивала то влево, то вправо с такой уверенностью, как будто знала заранее, где искать тайник старого бортника. С трудом поспевали за ней кметы, продираясь сквозь густые заросли, в которых она знала каждую тропинку, протоптанную диким зверем, точно прокладывала её сама. Во многих местах, словно засеки, громоздились сломанные бурей и старостью деревья: образуя неприступный вал, они поросли густым бурьяном и кустами, пустившими побеги на истлевшей коре. Приходилось пробираться через трясину, загнившие лесные ручейки и ложбинки, затопленные зазеленевшей водой. Из-под ног выскакивали вспугнутые дикие зверюшки, из травы вдруг высоко поднимали головы огромные змеи. Однако они не кидались на Яруху, которая обращалась к ним с какими-то странными словами. Около полудня старуха уселась на пень отдыхать, вытянула ноги, достала из котомки кусок хлеба, поела и отправилась дальше. Лес тут слегка поднимался в гору, среди невиданно огромных дубов, лип и буков густо разросся орешник, тоже необыкновенной высоты. Но вот, наконец, они увидели древний вал, покрытый зеленой травой и поросший деревьями, которые указывали его возраст. Посредине был вход, ведущий в древнее городище. Озираясь по сторонам, Яруха вошла, а следовавшие за ней кметы остановились и поглядывали издали.