Два полных лукошка грибов стояли на земле, возле них отдыхали две девушки. Они сидели, обнявшись, и слушали. Дива, заглядевшись на лес, задумалась.
— Ты что это слушаешь, Дива? — спросила её сестра.
— Сорока мне что-то рассказывает… ты слышишь? Она спрашивает, много ли мы насбирали, говорит, что на урочище, в долине, полно грибов… Хочет проводить нас домой…
Девушка умолкла на минутку.
— Она говорит, — помедлила Дива, — приедут сваты… жених, словно ясный месяц, явится к тебе…
— Ко мне, Дива?
— Да… к тебе, Живя, ко мне никогда не будут свататься. Всегда, всегда я буду ходить в венке… и в зеленом венке пойду к отцу, к матери…
И правда, сорока, сидевшая на ветке, вертела головкой и, точно поддразнивая девушек, что-то выкрикивала.
Вдруг из лесу, широко раскинув крылья, вылетел ястреб: описывая круги над лужайкой, он смотрел вниз, как будто искал что-то на земле. Сорока, увидев его, призывно крикнула. Из кустов откликнулись голоса её сестричек, сразу со всех сторон слетелись пёстрые сороки и всей гурьбой стали бранить, пугать и отгонять ястреба. Они чуть не налетали на него, но едва он поворачивал к ним, вся стайка бросалась врассыпную и тотчас снова возвращалась, громко стрекоча. Ястреб парил, то спускаясь к земле, то поднимаясь в облака; вдруг он ринулся вниз и камнем упал наземь, в тот же миг вся стайка накинулась, стараясь ухватить его клювом, посыпались перья… ястреб вырвался, взмыл ввысь и исчез. Сороки, вереща, потянулись за ним.
Дива вздохнула.
Вдали прокуковала кукушка — раз, другой — и улетела.
Девушки загадали, когда Живя выйдет замуж.
— Скажи, кукушка, — просили они.
Она трижды прокуковала… Три года или три месяца? Кто ж это может знать?
Живя, смеясь, спросила про Диву. Кукушка подлетела ближе — они сразу узнали её по перьям. Она как-то странно захохотала, но не стала гадать.
Девушки призадумались. Живя принялась рвать цветы и плести сестре венок. Но под руку все попадались плохие: стебли их ломались и не сплетались.
Сестры сидели неподалёку от дома и чувствовали себя в безопасности. Завтра они собирались на Купалу — смотреть огни. Живя радовалась, а Диве не хотелось идти… она грустила.
Вдруг в тишине, нарушаемой только жужжанием пчёл и мошкары, из лесу донёсся отдалённый топот. Девушки переглянулись.
— Не Людек ли поехал на охоту? Его ли это собаки лают?..
— Людек дома, пошёл к стаду…
Они схватили лукошки, оглянулись по сторонам и осторожно прокрались в чащу… но в лесу уже снова было тихо, не слышно ни людей, ни собак.
Живя, высунув головку из чащи, смотрела на поляну и слушала: где-то вдалеке собаки гоняли по зверю, и опять все затихло. Только дятел ковал дерево — и всё.