— Ну, тогда избави бог нас от первосортного мяса, — проворчал он.
Преподобный Лоу примирительно простёр свою жемчужно-белую руку. И проблеял:
— Может быть и попадались когда-нибудь случайно плохие куски: от этого не убережёшься.
Гарри Огль буркнул:
— Пятнадцать лет это продолжалось — хороша случайность!
Конноли нетерпеливо засунул руки в карманы:
— Сколько шуму из-за ерунды! Ставьте на голосование! — Он знал, как окончательно уладить дело. И повторил громко: — Давайте проголосуем!
— Они тебя одолеют, Дэвид, — горячим полушёпотом сказал Гарри Огль.
Бэйтс, Конноли, Ремедж и Лоу всегда были заодно, помогая друг другу обделывать свои делишки.
Дэвид обратился к преподобному Лоу:
— Я взываю к вам как проповедующему Евангелие. Неужели вы допустите, чтобы больные люди продолжали есть дрянное мясо?
Преподобный Лоу слабо покраснел, и на лице его появилось упрямое выражение.
— Мне ещё надо убедиться в этом.
Дэвид отвернулся от него и, снова остановив глаза на Ремедже, медленно произнёс:
— Я выскажусь яснее. Если в сегодняшнем заседании не будет решено поместить новое и достаточно заметное объявление о приёме заявлений на поставку мяса, то я передам эти отзывы окружному санитарному инспектору и потребую тщательного расследования всего дела.
Взгляды Дэвида и Ремеджа скрестились в поединке. И Ремедж первый опустил глаза. Он испугался. Пятнадцать лет он надувал городское управление, продавая ему скверное мясо и отпуская его с недовесом; и теперь он боялся, ужасно боялся, как бы расследование не обнаружило этого. «Будь он проклят! — подумал он. — На этот раз придётся смириться. Проклятая свинья, надо же ему было вмешаться! В один прекрасный день я с ним начисто сквитаюсь, хотя бы это мне стоило жизни!»
Вслух же он сказал грубо:
— Не нужно ставить на голосование. Помещайте объявление, чёрт с вами. Моя заявка будет не хуже других.
Радостное чувство торжества охватило Дэвида.
«Я победил! — подумал он. — Я победил!» Сделан первый шаг по предстоящему ему долгому пути. Он сумел этот шаг сделать. И пойдёт дальше!
Заседание продолжалось.
Но, увы, результаты избрания Дэвида в муниципальный совет сильно разочаровали Дженни. Дженни неизменно по всякому поводу загоралась таким воодушевлением, что потом её ждало разочарование. И восторг Дженни по поводу выборов взлетел, подобно ракете, рассыпался красивыми звёздами, зашипел и погас.
Она надеялась, что после выборов они поднимутся по социальной лестнице, в особенности же она жаждала знакомства с миссис Ремедж. На приёмах «за чашкой чая» у миссис Ремедж бывало все высшее общество Слискэйля: миссис Стротер, жена директора школы и миссис Армстронг, и жена доктора Проктора, и миссис Бэйтс, жена торговца мануфактурой. «Ну, а если миссис Бэйтс, то почему же не бывать там и миссис Фенвик?» — спрашивала себя Дженни с страстным нетерпением. На этих вечерах часто играли и пели, а кто же поёт лучше её, Дженни? «Мимоходом» — такой прекрасный романс и, так сказать, вполне классический: Дженни сгорала от желания спеть его перед всеми слискэйльскими дамами в нарядной гостиной миссис Ремедж, в большом новом доме из красного песчаника на Слус-Дин. «О боже, — волновалась Дженни, — если бы только быть принятой у миссис Ремедж!»