Дэвид внутренне усмехнулся: да, вот мать и выдала себя! Он неторопливо продолжал:
— Ну, позавтракать вместе с ним, если тебе так больше нравится, мама. Ты, конечно, слышала о Гарри. Гарри Нэджэнт член парламента. Он мой друг. С таким человеком, как он, стоит работать.
— Да, оно и видно! — поджала Марта губы.
Дэвид, все больше забавляясь внутренне, незаметно вызывал её на откровенность притворным хвастовством:
— Ещё бы, не каждому удаётся завтракать с членом парламента Гарри Нэджентом: он в Союзе большой человек. Это для меня честь, мама, неужели ты не понимаешь!
С угрюмо-презрительным выражением лица и готовыми сорваться с языка горькими словами, Марта подняла глаза и увидела, что Дэвид над ней подтрунивает. Покраснев от того, что он поймал её на удочку, и пытаясь это скрыть, она торопливо наклонилась и поставила его башмаки сушиться у огня. Потом губы её дрогнули неохотной улыбкой.
— Будет тебе хвастать, — промолвила она. — Меня не проведёшь.
— Но это правда, мама. Я самый настоящий подхалим. Я даже хуже, чем ты обо мне думаешь. Ты ещё увидишь меня в крахмальной сорочке, раньше чем махнёшь на меня рукой.
— Но уж я-то не стану её гладить для тебя, — возразила она, кривя губы. Стратегия Дэвида восторжествовала: он заставил мать улыбнуться.
Наступила пауза. Затем Дэвид, пользуясь хорошим настроением Марты, сказал с неожиданной серьёзностью:
— Не будь же ты всегда против того, что я делаю, мама. Я это делаю не напрасно.
— Я против тебя ничего не имею, — возразила она, все ещё наклоняясь над огнём, чтобы скрыть лицо. — Мне только не слишком по душе то, что ты делаешь, — вся эта работа в муниципальном совете и политика и всё такое… Эта национализация, о которой ты так хлопочешь, и тому подобные глупости… Мне все это совсем не нравится. Нет, нет, это не по мне, и в моём роду этим никто не занимался. Во времена моих предков и в моё время в копях всегда был хозяин и рабочие, и рассчитывать на что-либо иное — просто бред.
Наступило молчание. Несмотря на резкость её слов, Дэвид чувствовал, что она смягчилась, что она теперь лучше к нему относится. И под влиянием внезапного побуждения переменил разговор. Он воскликнул:
— Да, мама, ещё одно.
— Что такое? — спросила она подозрительно.
— Да насчёт Энни, мама. И маленького Сэмми. Замечательный мальчишка, и Энни о нём на редкость хорошо заботится. Я давно хотел поговорить с тобой об этом. Я хочу, чтобы ты забыла старую вражду, мама, и приняла их в дом. Я очень хочу, чтобы ты это сделала, мама.
— А с какой стати?
— Сэмми — твой внук, мама. Удивляюсь, как это тебя не трогает. Не то было бы, если бы ты его знала так, как я. И потом Энни — она одна из лучших женщин, каких я встречал. Старый Мэйсер уже не встаёт с постели, он ужасный ворчун, вечно кряхтит, стонет, а у Пэга на руднике теперь дела плохи, и они с трудом перебиваются. Но как Энни умеет поддерживать всю семью — это просто чудо!