Несколько дней он был очень весел. С удовольствием ел, с удовольствием работал, с удовольствием отдыхал. Он вдруг в каком-то удивлении вспомнил, что за последнее время у него было очень мало досуга: в течение долгих месяцев он душой и телом ушёл в работу на «Нептуне». Теперь же можно было вечером и отдохнуть, и почитать, вместо того чтобы сидеть, согнувшись, в кресле и усиленно размышлять, где бы достать заказы. Он написал Хильде и Грэйс. Он почувствовал себя возрождённым, полным новых сил.
Всё шло гладко до утра 16 февраля, когда он сошёл вниз к завтраку с ощущением покоя и благополучия и раскрыл газету. Как когда-то его отец, он по утрам завтракал один, и с аппетитом принялся за виноград, когда вдруг внимание его привлёк заголовок в отделе сообщений на средней странице. Как парализованный ужасом, он не отводил глаз от этого заголовка. Отложил ложку и прочёл весь столбец. Он забыл о завтраке, бросил салфетку, отодвинул стул и кинулся в переднюю к телефону. Схватив трубку, вызвал Проберта из Объединённых угольных копей, который был также и видным членом правления Северного общества горнопромышленников.
— Мистер Проберт… — начал он, заикаясь. — Вы читали сегодня «Таймс»? Правительство собирается снять нас с учёта. Это говорил король в своей речи… 31 марта! Они хотят немедленно ввести новый закон.
Донёсся голос Проберта:
— Да, я читал, Артур. Да, да, знаю… это будет гораздо скорее, чем…
— 31 марта! — с отчаянием перебил Артур. — Через месяц! Это что-то невероятное! Ведь нас заверили, что контроль до. августа не будет снят!
Голос Проберта отвечал спокойно и плавно:
— Я не менее вас поражён, Артур. Да, попали мы в беду. Это — как гром в ясном небе.
— Мне необходимо вас повидать, — закричал Артур. — Я должен сейчас же с вами переговорить, мистер Проберт. Еду прямо к вам.
Не дожидаясь возможного отрицательного ответа, Артур повесил трубку. Накинув пальто, он побежал к гаражу и выехал в двухместном легковом автомобиле, заменившем большой «Салон». Как бешеный мчался он к Проберту в Хедлингтон, проехал четыре мили вверх по набережной и через семь минут был на месте. Его сразу же провели в комнату для утреннего отдыха, где в глубоком кожаном кресле у пылающего камина праздно сидел с газетой на коленях Проберт, куря после завтрака сигару. То была очаровательная картина: тёплая, устланная толстыми коврами комната, осанистый старик, хорошо упитанный, благоухающий крепкими ароматами кофе и гаванской сигары, урывающий минутку для отдыха перед дневными трудами.
— Мистер Проберт, — выпалил Артур сразу, — не могут они этого сделать!