– Лучше ее не шевелить.
Лилиан кивнула. Сняв с себя плащ, она накрыла им Аризону. Гейб между тем сообщал оператору 911 о том, что произошло.
Гейб заметил перевернутый цветочный горшок тогда, когда уже нажал на кнопку завершения вызова. Подставка для горшка была кованой, из толстого железного прута.
Лилиан склонилась над Аризоной:
– Аризона? Это я, Лилиан. Помощь уже едет. С вами все будет в порядке. Вы меня слышите?
Аризона застонала и открыла глаза. Подслеповато щурясь, она уставилась на Лилиан.
– Что со мной? – пробормотала Аризона.
– Похоже, вы поскользнулись и упали. Как вы себя чувствуете?
– Плохо.
– Неудивительно, – сочувственно вздохнула Лилиан. – Но вам скоро станет лучше.
Аризона снова закрыла глаза. Она что-то невнятно бормотала.
– Что вы сказали?
– Я не падала.
– Вы, наверное, многого не помните, – старалась успокоить ее Лилиан. – Такое вполне может быть после сильного удара головой. Не переживайте из-за этого.
Аризона приподняла руку. Видимо, она хотела возразить Лилиан, но ее рука бессильно упала на дощатый настил. Аризона больше ничего не сказала.
Лилиан подняла голову и встретилась взглядом с Гейбом.
– Я тоже не думаю, что она упала, – сказал он.
– Почему ты так говоришь?
– Я не полицейский, но, сдается мне, кто-то воспользовался вот той кованой подставкой для цветов, чтобы ударить ее по затылку.
Они стояли в коридоре перед приоткрытой дверью в палату, где лежала Аризона Сноу. Жужжали и пищали мониторы. По экранам компьютеров ползли огоньки. Холодно посверкивало металлом новейшее оборудование. Больница Эклипс-Бей шагает в ногу со временем, подумал Гейб.
В коридоре происходило постоянное движение. Гейб заметил, что у многих тут на груди были таблички с именами, а на шее висели стетоскопы, и вели они себя так, словно у них имелся некоторый излишек адреналина в крови. Те же, у кого табличек и стетоскопов не было, выглядели подавленными и озабоченными. Эти здесь посторонние, подумал Гейб. Они с Лилиан попадали во вторую категорию. Конечно, никому не приятно считать себя посторонним, так что неудивительно, что у них такой удрученный вид.
Шон Валентайн, начальник полиции Эклипс-Бей, однако, не подходил ни под первую категорию, ни под вторую. Он занимал промежуточное положение. Вид у него был такой же целеустремленный и решительный, как у персонала больницы, но избытка адреналина в крови у него явно не наблюдалось. В уголках его губ и поперек лба залегли глубокие складки. И проблемы Аризоны Сноу тут были ни при чем.
Шон всегда выглядел так, словно постоянно ожидал худшего. Гейб решил, что это не сходящее с его лица выражение – наследие тех времен, когда он служил полицейским в Сиэтле.