Но сейчас Мелиор Мэри больше не могла рисковать своей любовью. Устав от ее жестокости, Мэтью Бенистер через неделю собирался уехать из дома навсегда. Этого нельзя было допустить — ведь она сама выбрала брата Гиацинта в мужья, и он всегда должен оставаться при ней. Она должна поддаться страсти, пожирающей ее.
Когда Сибелла проскользнула мимо ее двери, Мелиор Мэри ничего не услышала. В неведении остались и Джон с Елизаветой, которые с каждым годом становились все больше и больше похожи друг на друга — они одновременно высказывали одни и те же мысли, смеялись над одним и тем же, проявляли одинаковое отношение к событиям дня. Возраст заморозил в них огонь юношеских страстей. Но в помещении, где содержались кареты, в своей комнате проснулся Митчел. Кровь кельта не могла обмануть его: происходило что-то таинственное. Он встал и оделся, испугавшись, что его мисси угрожает опасность. Ради этой девушки он ушел от графа Нитсдейла и стал работать управляющим поместья Саттон. Митчел притаился в темноте, как собака, вынюхивающая опасность.
А Гиацинт, проснувшись, почувствовал, что вокруг него замкнулась в своих переплетениях какая-то невидимая сеть, и услышал, что случалось с ним крайне редко, как огромное колесо Фортуны остановилось. Но он не ощутил радости от того, что может запрыгнуть на него, пока колесо не покатилось снова, чтобы перенести его на новый, совершенно иной этап жизни. Юношу переполняли мрачные предчувствия, над которыми он был не властен.
Гиацинт вспомнил слова Мелиор Мэри, сказанные ею, когда он снова приехал в Саттон:
— Это чувство сидит во мне. И, при всей его мерзости, я ничего не могу с ним поделать. Знаете ли вы, что, когда моя мать потеряла своего несчастного ребенка, я радовалась? Нет, не ее горю, и не тому, что малыш так и не увидел света Божьего, — я была счастлива тем, что мне ни с кем не придется делить Саттон, что я по-прежнему остаюсь единственной наследницей. Этот дом я могу разделить только с одним человеком — с вами. Вот почему очень важно, чтобы вы любили только меня. Если же вы уйдете, я останусь старой девой и никогда не рожу сына, который смог бы продолжить линию Уэстонов.
Мелиор Мэри была очень возбуждена, ее глаза горели, а шапка серебристых волос вздрагивала с каждым поворотом головы.
— Мне кажется, вам не стоит думать об этом, Мелиор Мэри, — ответил он. — Я человек из ниоткуда. Ваш отец хочет, чтобы вы вышли замуж за Уильяма Вольфа, его племянника. Так будет лучше для вашего наследства.
— Никогда, — прошептала она. — Я в этом не нуждаюсь, Саттон и так мой. А моим мужем станете вы. Но помните, что я вам сказала: вы никого больше не должны любить.