— Но Джон…
— Молчите. Идите в свою комнату, Елизавета. Я не хочу вас больше видеть.
Поколебавшись, она повернулась и пошла на второй этаж, в залу, называемую комнатой сэра Джона Роджера, где и провела ночь.
За три дня она не обменялась с мужем ни единым словом, все переговоры осуществлялись через Мелиор Мэри или слуг. Но на четвертый день у Елизаветы наконец появилась возможность уйти — на рассвете Джон уехал на охоту, на целых восемь часов. Когда муж со своим конюхом скрылись в глубине леса, служанка Елизаветы Бриджет Клоппер упаковала как можно больше вещей своей хозяйки. Ко входу были поданы две кареты, являющиеся собственностью Елизаветы, и, оставив мужу короткую записку, хозяйка Саттона и ее дочь поехали вниз по дороге в первой карете в сопровождении второй, везущей прислугу и багаж.
Наконец ворота были открыты. Когда они миновали их, Елизавета сжала рукой в перчатке руку Мелиор Мэри. Она не видела, что лицо дочери побледнело и стало почти таким же белым, как этот неизвестный мир перед ними.
— Без замка Саттон я умру, — сказала девочка как бы сама себе.
— Ну и глупо. В конце концов, это всего лишь дом.
— Но я — часть этого дома.
Елизавета не ответила. Страдальчески сморщив лицо, Мелиор Мэри смотрела, как снова закрываются металлические ворота. Карета начала набирать скорость и вскоре уже мчалась под небом, покрытым снеговыми тучами.
Мелиор Мэри никогда не видела дома меньше. Он был похож на розовую раковину, в которой Елизавета и ее дочь укрылись, как выброшенные на берег рыбы. Он стоял на ровной террасе под самыми стенами Виндзорского Дворца и совершенно не был похож на замок Саттон. Однако дом был по-своему удобен: он согревал их, и не только физически.
У них было двое слуг: Бриджет Клоппер, приехавшая с ними из Саттона, и Том, тощий рябой мальчик лет одиннадцати-двенадцати, который выполнял лакейскую работу. Тома им подарил мистер Поуп. Он нашел его на улице, подумал, что нет ничего ужаснее, чем несчастный ребенок, просящий милостыню, и, помыв мальчика, после чего тот стал выглядеть даже немного хуже, доставил его в дом в Виндзоре.
Там мальчик съел целый пирог с мясом, за что Клоппер побила его прогулочной тростью хозяйки, и показал язык Мелиор Мэри. За этот проступок его ударил по уху мистер Поуп.
Для человека такого маленького роста поэт отвесил значительную плюху, и Том, усевшись у кухонного камина, захныкал, но тут подкралась Мелиор Мэри и вылила на него кастрюлю холодной воды. С прилипшими к голове рыжими волосами, как у мокрой кошки, и постоянно прищуренными от жестокостей судьбы голубыми глазками, он напоминал промокшего зверька.