— Он учится читать и писать.
— О, правда?
— Этот молодой человек, Мэтью, учит его. С его появлением Саттон вообще стал другим.
Личные слуги были близки к хозяевам, почти как друзья, поэтому Елизавета засмеялась и спросила:
— Неужели?
— Да, и молодые леди тоже изменились.
Клоппер слишком сильно затянула Елизавете корсет, и она немного сморщилась.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала, миссис Елизавета. Они тоже меняются. Разве вы не заметили?
— Не затягивай так туго. Нет, я ничего на заметила.
Елизавета почувствовала себя немного виноватой. В последнее время она была слишком поглощена своими отношениями с мужем, слишком много думала о той особенной магии, которую они открыли друг в друге, чтобы уделять достаточно внимания дочери и Сибелле.
— Как же они изменились?
— Мелиор Мэри — сама красота. Она проводит очень много времени у зеркала, улыбаясь самой себе.
Елизавета молчала, влезая в свой кринолин — это было дело не из легких, — а потом сказала: — Правда? Ну, наверное, здесь нет ничего плохого. Мне всегда казалось, что в ней слишком много мальчишеского.
Она не кривила душой. Мелиор Мэри вела очень своеобразную жизнь, за что следовало благодарить бурный темперамент, которым она была одарена, не говоря о том, что в ее жилах текла цыганская кровь деда. Ей нравилось исследовать все вокруг, ездить на самой строптивой лошади, лезть на самое высокое дерево, дразнить мальчишек и драться с ними. Но все же дочь всегда была очаровательна. В ней не было ни грубости, ни жестокости, она могла отдать последнюю рубашку нищему ребенку, зашедшему в кухню за подаянием. Да и вообще была смышленой и остроумной девочкой с очень приятной улыбкой, располагающей к себе. Но Мелиор Мэри — красавице из высшего общества — было не только суждено, а просто необходимо сделать хорошую партию, и Елизавета приятно удивилась, услышав, что дочь переменилась.
Клоппер начала выполнять свою трудную задачу, которая заключалась в необходимости закрепить на хозяйке необъятный и тяжелый от драгоценных камней кринолин. От усердия у нее захватило дух.
— По-моему, вы пополнели, миссис Елизавета.
— Только не уверяй меня, что это Божья милость.
— Говорят, это признак того, что человек доволен жизнью.
— Скорее, это признак возраста. Затяни меня как можно туже. А что Сибелла?
— В последнее время она постоянно мечтает. Кстати, если хотите знать мое мнение, в эту пору уже думают о замужестве.
Елизавета не ответила. Юбка была на месте, и она с излишней тщательностью сворачивала халат, пытаясь найти объяснение своему молчанию, хотя уже давно понимала, что Сибелле будущей весной исполнится шестнадцать, и тогда действительно придется подумать о подходящем муже.