— Я отвечаю «да», сэр, на оба вопроса. Работать рядом с вами и говорить о нашем истинном короле, а возможно, даже выполнять его приказания — лучшее, о чем можно мечтать. А она действительно зовет меня Гиацинтом. Я набрал в тот день цветов и прикрепил к шляпе. Даже не знаю почему…
Он сонно замолчал, но Джон в упор посмотрел на него и спросил:
— Ты ведь без ума от нее, правда?
— Да, и от Сибеллы.
Джон не стал больше ни о чем спрашивать — это было не в его привычках, он даже не стал углубляться в разные мысли на эту тему, но на ум ему вдруг пришла старинная песенка: «Друзей было трое, соперников — двое, один — одинок… Что ж поделать, дружок?»
Он откашлялся и выпрямил спину, а Гиацинт сказал, пытаясь сменить тему разговора:
— Вернется ли к нам наш король?
— Кто знает? Его плохо приняли два года назад. Но все же надеюсь, что вернется. — Не сдержавшись, Джон добавил: — Говорят, на династии Стюартов лежит проклятие. Ты слышал об этом? — Он одним глотком выпил стакан портвейна. — Предполагают, что и семья Уэстонов тоже проклята.
— Я думал, проклятие касалось только поместья Саттон.
— Как ты об этом узнал?
Голубые глаза юноши посмотрели как бы издалека, и в голове Джона пронеслась мысль, что Мэтью притворялся, будто у него плохое зрение, когда не хотел видеть слишком многого.
— Ну?
— Гостиничные сплетни… Главный конюх что-то где-то об этом слышал.
Он обезоруживающе улыбнулся, на что Джон сказал:
— Ты можешь быть просто обворожительным, если захочешь. По-моему, из тебя получился бы отменный мошенник.
— По-моему, это можно сказать обо всех нас.
Джон внезапно расхохотался.
— Прибереги свои уловки для кухонных девок и не вздумай применять их к моим дочерям, слышишь? Возможно, у девочек скоро появится брат, который станет их настоящим защитником.
Декабрь того года выдался холодным. Морозы наступили рано, и по утрам земля была твердой и белой, а ветви деревьев сверкали инеем. Выходя кататься, Мелиор Мэри и Сибелла надевали мантильи поверх костюмов для верховой езды, а Мэтью, который должен был ежедневно сопровождать их на такие прогулки, надвигал на брови кроличью шапку. Позади, на небольшом расстоянии от них, ехал Том — тот самый, которого взял с улицы Александр Поуп. Том держал наготове ружье, чтобы защищаться от разбойников, не ограничивавшихся грабежами на больших дорогах. В обледенелом лесу были далеко видны поблескивающие подковы лошадей. Три всадника ехали вперед, иногда низко пригибаясь, чтобы не задеть заснеженные ветви, которые царапались, как когти гигантских животных.
И вот одним таким чудесным утром, когда первые снежинки слегка обжигали щеки, Мелиор Мэри, любившая ехать немного впереди всех на большой черной лошади по имени Фидл, решила выбрать дорогу в сторону разрушенного дома, построенного в средние века семьей Бассетов. Она обернулась, позвала тех двоих, ставших членами ее семьи, и еще быстрее поскакала туда, где над развалинами висело большое солнце, похожее на апельсин.