– Нам перейти в другое помещение? – с сарказмом спросил полковник.
– Это был бы идеальный вариант, – сказал Амадео.
– О, эти молодые нахалы, – вздохнул полковник. – И ничего не поделаешь. Подчинимся, господа.
– Меня развяжете? – спросил Эрик.
– А сам как считаешь?
– Думаю, можно, – сказал он. – Просто очень тошно, и все.
Доктор провел их в соседнюю полутемную комнату, где стоял невыносимый запах окурков и вся мебель состояла из брошенных на пол диванных подушек.
– Здесь у них комната отдыха, – сказал доктор.
– Чем они тут вообще занимаются? – хмуро поинтересовался полковник.
– Не беспокойся, Хенрик, – сказал доктор, – это не по твоей части.
– Друг моего друга – мой друг, – сказал полковник.
– Ну-ну, – сказал доктор. – Либералишь?
– Да, – сказал полковник. – И не скрываю.
– Эрик, – сказал доктор, – мы ведь тебя перебили…
– Ничего, – сказал Эрик. – Я вспоминал. Значит, если возвращаются все, работа идет по плану. Если кто-то не вернулся, начинается охота на него… или на них. Эта охота – тоже один из экспериментов. Все делается всерьез. Я, оказывается, убил уже тринадцать человек. Представляете? Пятерых – в позапрошлом году где-то в пустыне Шепсут, там специально устроили побег группе боевиков, а нас бросили им наперерез, а восемь человек – в Кавтаратане в прошлом году…
– А если не вернутся все? – спросил доктор.
– Тогда самоликвидация, – сказал Эрик. – Если не надеть шлем, то… в общем, в течение недели я каким-то образом… умру.
– Как? – спросил доктор.
– Не знаю.
– А как они могут тебя выследить?
– Тоже не знаю. Будут искать, пойдут по следу. В том-то и суть… эксперимента. Эта машина, – он постучал себя по голове, – да еще модифицированная, работает очень хорошо. Нам за ней не угнаться… В общем, ставят задачу, смотрят, как мы ее решаем, центральный компьютер собирает и обобщает информацию.
– Понятно, – сказал полковник. – Я почему-то думал, что центральный компьютер руководит вами.
– Нет. Там, в центральном, – программная модель мозга. Мы поставляем для нее информацию. А Меестерс и те, которые с ним, хотят добиться того, чтобы то же самое, что с нами, можно было делать безо всяких электродов. Меестерс говорил, что мы – промежуточные модели. Он говорил, что этот метод слишком груб и для массового применения не годится.
– Ты понял, Хенрик? – сказал доктор. – То, что я тогда говорил, – один к одному!
– Да, – сказал полковник. – Один к одному… Вообще, Лео, у тебя удивительное свойство – материализовать собственные мрачные фантазии. Причем чем мрачнее – тем более наверняка.
– Это появилось после того, как ты год продержал меня в одиночке, – сказал доктор.