– Отведёшь, – медленно кивнув, сказал колдун. – Не отведёшь – отрежем ей голову. А так – будет жива.
Он вынул из-за пазухи изогнутую дудочку, украшенную медными завитками, и продудел сложную фразу. Через минуту дудочка откликнулась радостно, коротко и зло.
Это был обвал.
От бессилия – сдавило грудь. Невидимая трясина взметнулась под подбородок, поползла выше. Кажется, померк свет. На своём плече Алексей вдруг почувствовал крепкую руку.
– Не сейчас, – сквозь гул сказал мёртвый Сарвил. – И не здесь. Нельзя.
Алексей и сам почему-то знал, что нельзя.
Мелиора. Болотьё
…Когда в начавшихся сумерках по всё ещё осторожничающим, но упорным и неутомимым степнякам неожиданно ударили с двух сторон, необыкновенно быстро смяли их и раздавили, десятник Азар уже был уверен, что всё кончено. У него осталось шестеро на ногах, да пушка с последним зарядом. Сквозь розовую завесу в глазах Азар видел, как приближаются тёмные размытые удлинённые фигуры. Почему-то казалось, что они идут, клонясь набок.
Только когда до фигур оставалось шага три, Азар понял, что это – конкордийские лёгкие пехотинцы. Он вроде бы поднял меч, но идущий впереди успокаивающе помахал рукой.
Потом был непонятный провал памяти. Потом Азар и остальные лежали вокруг костра, накормленные чем Бог послал, и знали уже, что второй день и на материке, и здесь – идут жестокие бои между вчерашними союзниками…
Континент. Граница между Степью и Конкордией, около пятисот вёрст от побережья
Именно в эти минуты в Долине Качающихся Камней начало происходить что-то новое. Парящие над долиной подзорные птицы видели, как буроватая людская масса, находящаяся долгие ночи и дни в сложном кружении, вдруг подёрнулась стрелочками, словно осенняя лужа. И вскоре можно было рассмотреть одиннадцать островков, отличных даже по цвету. Вблизи, если бы птицы могли опуститься низко (они не могли), то увидали бы, что голые истощённые сероватые люди сидят вплотную друг к другу на покрытой слоем нечистот земле, подобрав под себя ноги. Руки сидящих переплетались невообразимо сложным образом, глаза были закрыты, лица сосредоточены и спокойны, а дыхание сделалось таким редким и медленным, что ни у какой птицы не хватило бы терпения ждать достаточно долго, чтобы уловить: грудь чуть поднялась… задержалась… опустилась…
И одновременно на безжизненном полуострове Дол, вдали от рудничных и рыбацких посёлков, в солёной низменности, не видимые ни людьми, ни птицами, – в таком же причудливом кружении шли мертвецы. Конечно, далеко не все павшие в этой войне попали сюда – но и тех, кто здесь был, насчитывалось никак не меньше пятнадцати тысяч. И совершенно синхронно с тем, что происходило в Долине Качающихся Камней, здесь образовывались островки неподвижности…