К страху неожиданно встретить Ивана примешивалась еще и злость на себя. Выглядеть королевой теперь точно не получится, поскольку уйти красиво, походкой манекенщицы, равнодушно покачивая бедрами, невозможно не только морально, но и физически. Идти, каждую секунду ожидая, что каблук в очередной раз подломится, растопырив ноги колесом, страшно и некомфортно. Лене малодушно хотелось снять шпильки и уйти босиком, плюнув на дальнейшее устройство своей судьбы.
— Пошли, — пожилой милиционер докурил и начал, пыхтя и постанывая, выбираться из машины. — Похоже, мадам заснула стоя, как лошадь.
Приникшая к дереву Лена грустно ковыряла пальчиком кору. Надвигавшуюся грозу в виде двух кряжистых стражей порядка она не замечала, уйдя в свои скорбные мысли.
— Скучаем? — весело поинтересовался молодой.
— Идите, куда шли, — сердито посоветовала Лена, не оборачиваясь.
— А мы сюда и шли.
— Что, других кустов нет? — вздохнула она и обернулась. — Дожили, милиция зеленые насаждения обгаживает.
— Что пили, барышня? — поморщился пожилой. — И документики попрошу.
— Вы представиться должны, по всей форме, — уверенно заявила Лена. — И потом, на каком основании вы требуете документы?
— Обычная проверка. Так что, документы есть? Документов у нее не было абсолютно никаких.
Ледяная волна ужаса шлепнула ее по затылку и стекла по спине. Моментально вспомнились все рассказы про милицейский произвол, оборотней в погонах и прочие ужасы. Лена уже видела себя в тулупе и валенках на лесоповале.
— А я с работы шагаю усталый, — ехидно пропел молодой, узревший в разрезе голую ногу в тонком чулке, заканчивающуюся шпилькой. — Как вахта, где трудимся?
Тон его не оставлял сомнений в том, что ее считают девушкой сильно облегченного поведения. Лена засопела от возмущения и прозаикалась:
— Да как вам не стыдно! Я переводчицей работаю! У меня сегодня выходной! Я что, не имею права нарядиться в свой законный выходной день?
— А, валютная, — довольно протянул молодой. — А чего выходной? У вас же сейчас самая пахота. Или профсоюз отстоял права трудящихся герлов?
С одной стороны, ссориться с милицией, не имея с собой документов, было крайне необдуманно, с другой — она сильно обиделась. Макияж был довольно скромным, юбка длинной, и с какой радости они приняли ее за путану, было абсолютно неясно. Говорить представителям органов, что у них от долгой работы со специфическим контингентом «глаз замылился», тоже было нельзя, но очень хотелось.
— А что у нас с походкой? — перешел ближе к делу пожилой милиционер.
— Я бы посмотрела на вас в таких сапогах! — сердито ответила Лена. — Знаете, как ноги болят.