Харрисон провел кончиком пальца по ободку кофейной кружки, которую Фейт сделала специально для него. Кружка была большая, прочная, как он сам, и на ручке был сделан упор, как раз под его большой палец. Микаэла умела отвлечь Харрисона от его собственных мыслей, а это ему совсем не нравилось – он был человеком, который строил свою жизнь по кирпичику, готовый в случае необходимости начать заново. Микаэла же – слишком живая и страстная для его бесстрастной натуры девушка – всегда умудрялась разжечь его тлеющие эмоции, которые он привык подавлять.
Микаэла вернулась в свою семью, собрав вместе четыре монеты. Харрисон намеревался найти еще два пропавших талисмана.
Харрисон взял кружку, крепко обхватив ее обеими руками. Возвращение Микаэлы в Шайло, даже на несколько дней, означало, что они непременно столкнутся. Харрисону не нравились те чувства, которые она могла в нем разжечь, испытывая его самообладание. В своих немногочисленных связях он предпочитал более спокойных женщин. Тем не менее в последнее время в ее редкие приезды в Шайло он получал удовольствие от словесных дуэлей с ней, наблюдая, как эти потрясающие голубые глаза сужаются и, загораясь, обжигают огнем.
Харрисон жестко усмехнулся. Они больше не дети, и теперь он уже не отступит.
Из дневника Захарии Лэнгтри:
«Раненый, сбежав из плена янки, я добрался домой на плантацию Лэнгтри. Обгоревший особняк был разграблен, а то, что осталось, унесли янки. В полночь мой отец умолял меня бежать, забрав уцелевшие фамильные драгоценности.
«Золото Лэнгтри поможет Югу подняться», – шептал он, а огонь в это время горел, и бывший слуга Обадая переплавлял драгоценности Лэнгтри в монеты.
Преданный нашей семье Обадая был черен, как эбеновое дерево, его тело блестело от пота, встревоженные глаза были закрыты, а губы что-то беззвучно шептали. Он потряс куриные косточки и бросил их поверх шести еще теплых, блестящих золотых монет, отмеченных грубой литерой «Л».
«Обадая обращается к своим богам, – прошептал отец. – Эти монеты – могущественные покровители рода Лэнгтри, а объединенные вместе, они дадут их обладателю силу бога. Если же они попадут к человеку, который не принадлежит к роду Лэнгтри, на того падет проклятие. Возьми их и отправляйся».
Итак, я пришел в эту дикую свободную страну красоты и возвышающихся гор с шестью монетами Лэнгтри и защищающим меня проклятием Обадаи…»
Четыре недели спустя Микаэла стояла у загона фермы Лэнгтри, наслаждаясь лунным светом. Входить в дом не хотелось.
Она заметила тень, вынырнувшую из апрельской ночи, – к Микаэле приближался высокий мужчина. Рурк Лэнгтри был таким же худощавым, как и отец, в глазах и в осанке его чувствовалась какая-то неукрощенность. В лунном свете можно было разглядеть резко очерченные скулы, прекрасные черные брови и твердый подбородок. Порыв ветра играл взлохмаченными волосами Рурка. На время жена Рурка Анжелика укротила этот дикий пронизывающий голод, но теперь Рурк хранил свои секреты глубоко в душе.