– Вы, верно, болели, матушка Молитва, вас не было видно около недели, – сказал «зеленый человек».
– Да, господин лесник. Я поднималась всего раза три, чтобы помолиться святой Женевьеве, нашей милостивой заступнице, а в остатнее время была прикована к постели. И никого не было рядом, чтобы ухаживать за мной, кроме Божьей твари!
– А кот не отходил от вас?
– Ни днем ни ночью.
– Вы в этом уверены?
– Как в райской жизни.
– В таком случае как же так получилось, матушка Молитва, что в ночь преступления все слышали крик Божьей твари?
Матушка Молитва подошла вплотную к леснику и ударила об пол палкой:
– Знать ничего не знаю. Только вот что я вам скажу: нет в мире другой такой твари, чтобы так кричать… А представьте себе, в ночь преступления я тоже слышала с улицы крик Божьей твари, но ведь кот-то сидел у меня на коленях, господин лесник, и он ни разу не мяукнул, клянусь вам. И верите ли, когда я это услышала, я даже перекрестилась, словно услыхала самого дьявола!
Я не спускал глаз с лесника, когда он задавал свой последний вопрос, и вряд ли ошибусь, если скажу, что заметил на его лице гнусную, насмешливую улыбочку.
В этот момент до нас донеслись пронзительные крики. Нам даже показалось, что слышатся глухие удары, словно кого-то били, колотили изо всех сил. «Зеленый человек» встал и решительно шагнул к двери, находившейся рядом с камином, но дверь сама распахнулась, и появившийся на пороге хозяин харчевни сказал:
– Не бойтесь, господин лесник, это у моей жены зубы болят! – И он усмехнулся. – Держите, матушка Молитва, вот легкое для вашего кота. – Он протянул старухе пакет.
Старуха с жадностью схватила его и поспешно удалилась со своим неразлучным котом.
– Так вы ничего не хотите мне налить? – спросил «зеленый человек».
Папаша Матье уже не в силах был сдерживать свою неприязнь.
– Нет для вас ничего! Нет для вас ничего! Ступайте прочь!..
«Зеленый человек» невозмутимо набил свою трубку, раскурил ее и, отвесив нам поклон, вышел. Едва он успел ступить за порог, как Матье захлопнул за ним дверь и, повернувшись к нам, с налитыми кровью глазами, с пеной у рта просипел, угрожая кулаком этой двери, только закрывшейся за ненавистным ему человеком:
– Уж не знаю, кто вы есть, вы, который пришли ко мне со словами: «Теперь самое время отведать свежатинки», но если вам интересно мое мнение, я скажу: вот он, убийца! – С этими словами папаша Матье тут же покинул нас.
Вернувшись к очагу, Рультабий сказал:
– Ну а теперь пора жарить наш бифштекс. Как вы находите сидр? На мой вкус, хорош, я такой люблю.
В тот день мы больше не видели папашу Матье, гробовое молчание царило в харчевне, когда мы оттуда уходили, оставив на столе пять франков в уплату за наше пиршество.