Пендери-старший почувствовал, как в груди закипает гнев против совершенной несправедливости:
— А что сэр Ансель?
— Ты хочешь знать, наказан ли он?
Брат поднял брови.
— Томас разозлился на него, и на этом дело закончилось. Кто ему теперь помешает делать то, что он захочет.
— Ты что? Обвиняешь Томаса?
Кристоф вздохнул:
— Максен, я не считаю, что Томас был плохим человеком. Я хочу сказать, что отчасти и по его вине обрушилось зло на Пендери.
Противоречивые чувства раздирали душу Максена. Он стянул с себя рубашку, швырнул ее на пол:
— Я выслушал тебя, а теперь приступай к делу.
Сев на постели в изголовье, рыцарь ждал, когда брат начнет священнодействовать.
— Ты холодный человек, — буркнул юноша и начал разматывать грязные тряпки.
Было у Максена желание прогнать брата. Но кто тогда очистит рану и предотвратит заражение? Сначала надо отомстить за смерть брата, а потом умирать.
Рана была очищена, края ее стянуты, на нее положен бальзам с таким едким запахом, что девушку явно тянуло на рвоту. Когда она начала бинтовать рану, Кристоф спросил:
— Райна хорошо себя чувствует?
В глазах юноши светилось участие, и у Максена зачесались кулаки от желания ударить его.
— Ты же видел, что она жива, — отрезал он.
Поняв, что пальчики Сеты скорее ласкают его, чем перевязывают, рыцарь отобрал у нее полосу ткани, встал и начал сам бинтовать рану. Кристоф положил ему руку на плечо:
— Ты меня не понял, я не то имел в виду.
Пендери-старший поразился настойчивости брата, всегда такого кроткого, тихого. Ему не по душе был этот разговор.
— А это ответ тебе!
Юноша сверкнул глазами:
— Тогда я сам посмотрю.
Кристоф повернулся и хотел было уйти, но Максен сжал его локоть:
— Я не допущу, чтобы она снова тебя обманула, — крикнул он, забыв о присутствии девушки и рыцарей за ширмой, — тебе надо держаться от нее подальше.
Юноша попытался вырвать локоть из железных пальцев брата, но это ему не удалось.
— До того, как ты вернулся в замок, я был здесь хозяином, — напомнил он Максену.
— Ты? Не смеши меня, Кристоф. Неужели надо напомнить, что я выбрал власяницу и монастырские стены, хотя должен был вступить в наследство? А вместо тебя замком управлял сэр Ансель. Ведь так?
Кристоф побагровел:
— Я думал, монастырь тебя изменит.
Эти слова кольнули Максена в самое сердце и затронули такие струны его души, которых опасно было касаться. Борясь с бушевавшими в душе страстями, рыцарь даже закрыл глаза:
— Я изменился.
— Тогда…
И все-таки злая страсть победила в нем.
— Как ты скоро забыл, что Томас гниет в могиле, — взорвался Пендери-старший. — И что эта шлюха, которую ты называешь «леди», виновна в его смерти.