– А как насчет мужа?
– Мужа, похоже, нет – по крайней мере, мужа в истинном смысле слова.
– Как так?
– Она была девушкой. – Коул сжал кулаки. – Можешь не говорить, что я мерзавец, сам знаю.
Леви прислонился к калитке стойла и спокойно следил глазами за плывущим по конюшне сигаретным дымом.
– Ты что – ее изнасиловал?
Коул опешил.
– Боже правый, конечно, нет! И ты мог подумать...
– Успокойся, я так и не думаю. Просто напоминаю, что она тоже этого хотела. Когда вы вернулись, она сияла от счастья и, кажется, не слишком оплакивала утраченную невинность. Верно?
– Верно.
– Она, должно быть, вспоминала об этой ночи с восторгом. И вдруг ты объявляешь, что это все глупая ошибка.
– Это не так.
– Звучало именно так. Теперь она небось забилась в укромный уголок и ревет в три ручья. – Он стряхнул пепел и взглянул на Коула. – Один из нас должен пойти к ней. Вообще-то ты: но, если не хочешь, пойду я.
Несколько секунд Коул свирепо смотрел на брата, затем повернулся на каблуках и вышел. Леви усмехнулся. Что бы Коул ни выдумывал, ясно одно: к Стефани он неравнодушен. Леви затушил сигарету и отправился есть медовое печенье.
Стефани в полном отчаянии лежала ничком на кровати. Она прекрасно понимала, что не вправе делать Коула соучастником своего преступления. Зачем она нашла эти проклятые деньги? Вбежав в спальню, Коул увидел, что ее плечи содрогаются от рыданий.
– Боже, Стеф! – воскликнул он и сжал ее в объятиях. – Я совсем, совсем не хотел тебя обидеть. Я просто обрадовался, что тебе не придется больше страдать из-за меня.
– Я не страдала, – глухо ответила она, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Еще нет: но, может быть, настанет время, и ты возненавидишь меня за это. – Он крепче прижал ее к себе. – Мне следовало попросить прощения, но все не мог себя заставить.
Она вырвалась и сердито взглянула на него.
– Это была лучшая ночь в моей жизни. Если ты только попробуешь просить прощения – клянусь, я... Я вобью извинения тебе в глотку! – вспомнила она самую страшную угрозу Джоша.
– Я тоже не могу забыть эту ночь. – Коул улыбнулся и стер с ее щеки последнюю слезу. – Если не это, то что же тебя огорчает?
Секунду она молча смотрела на него, потом опустила глаза.
– Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями.
– Вот те на! – Коул был и вправду ошарашен. – А разве мы не друзья?
– Ты совсем со мной не разговариваешь. – Стефани упорно рассматривала пуговицу у него на рубашке. – Даже в шахматы не играешь.
Он поднял ее голову за подбородок.
– Стеф, как только я тебя вижу, мне страшно хочется тебя поцеловать. И не только поцеловать... А такие отношения продолжать нельзя.