У Эвы перехватило дыхание.
Мрачная злоба исчезла. Теперь его лицо выражало только боль, она была так же хорошо заметна, как и свежая рана на теле.
– Я… – он запнулся и прокашлялся. – Я подумал, что после того, что было прошлой ночью, ты уехала насовсем.
Позабыв про свою больную ногу, про мокрый пол, про мучительный холод, который сковывал ее немеющее тело, она встала. Чуть прихрамывая, преодолела расстояние, разделявшее их, стараясь не наступать на поврежденную ногу.
Глядя ему прямо в глаза, она коснулась его щеки.
– Но я не уехала, Чейз. Я осталась здесь, – мягко произнесла она.
Он провел пальцем по линии ее подбородка. Она заметила, что его пальцы слегка подрагивают, поэтому придвинулась еще ближе. Ее сердце бешено стучало.
– Эва.
Он не двигался и только гладил ее щеку и произносил ее имя, как доказательство того, что она снова дома.
Эва вздрогнула, больше от волнения, чем от страха или холода. Чейз не двигался с места. Эва смотрела на ворот его плаща, потом встретила взгляд его черных глаз. Она больше не могла скрывать ту всепоглощающую страсть, которую к нему испытывала.
– Мне так холодно, – прошептала она. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова согреться. Обними меня, Чейз, согрей меня.
Не колеблясь ни секунды, он придвинулся и заключил ее в объятия.
Совершенно не соображая, что делает, Эва судорожно вздохнула. К черту правила приличия. Пусть горит синим пламенем домик с белым забором. У Рэйчел есть такой дом с разными там финтифлюшками, а она так одинока. В этот момент Эва хотела только одного – Чейза Кэссиди. Сейчас ее не волновало даже, взойдет ли завтра солнце, для нее во всем мире существовал только этот мужчина, и она знала, что он никогда не сделает первый шаг. Впервые за всю свою жизнь она преуспела на актерском поприще, преуспела настолько, что теперь, к ее большому разочарованию, Чейз Кэссиди видел в ней только благовоспитанную образованную мисс из Филадельфии.
Если между ними чему-то суждено произойти, поторопить события должна она сама.
Эва набрала в легкие побольше воздуха и обвила руками его шею.
– Я хочу тебя, Чейз.
Он продолжал стоять прямо, и она поначалу решила было, что он ее не расслышал. Но потом молниеносным движением Чейз наклонился и обхватил ее колени руками. Когда он держал ее на уровне своей груди, она поначалу подумала, что он собирается нести ее в ее комнату. Но он, бросив взгляд на дверь черного хода, на темный двор, направился через неосвещенный дом, через гостиную в свою собственную спальню.
Он захлопнул за собой дверь и поставил Эву посреди комнаты.