Вандиен медленно поводил рукой с кристаллом перед своим лицом – человеческий эквивалент т'черийского жеста, изображавшего крайнее расстройство.
– Да оградит нас Луна от подобного непотребства!.. – Рука Вандиена медленно поползла к поясному кошелю. Т'черья по-прежнему не отрывал глаз от его ладони, в которой лежал кристалл. Вандиен похлопал по кошелю так, что две мелкие монетки звякнули одна о другую. – Задал ты мне, друг мой, задачу, – сказал он т'черья. – Если я тебя правильно понял, ты готов предоставить мне свою упряжку, если я сумею уверить тебя в ее безопасности. Или, может быть, скудость Общего языка некоторым образом извратила мысли, которые ты облекал в слова?
– Предположим, ты понял меня верно, – уклончиво ответил т'черья. – И если бы я в самом деле собрался предоставить тебе на некоторый срок этих несравненных скилий… скорее, друзей, нежели рабочих животных… что послужило бы залогом их безопасности на то время, что они пробудут с тобой?
Вандиен снова звякнул содержимым тощего кошелька:
– И правда, что?.. Когда я вернусь, твои тревоги будут оплачены деньгами, но сейчас речь не о них. Какой-нибудь грубый невежда начал бы предлагать тебе деньги прямо сейчас, не понимая, что звон монет отнюдь не всегда равноценен добрым намерениям. Я же полагаю, что наша с тобой сделка заслуживает чего-то особенного, личного. Можно даже назвать это заложничеством… – Вандиен помедлил, возведя глаза к небу. Постояв так и помолчав некоторое время, он якобы с неохотой засунул кристалл в складки своего пояса. Мандибулы т'черья еле слышно застрекотали, но Вандиен притворился, будто не слышал. Крепко сжав губы и придав своему лицу отрешенное выражение, он принялся стаскивать с левой руки перстенек. Перстенек медленно сдвинулся, открыв полоску незагорелой кожи. С тяжелым вздохом Вандиен протянул его т'черья.
Глазные стебельки ненадолго склонились над перстнем. Тот ничего особенного собой не представлял: квадратная вставочка из черного камня не сверкала, лишь тускло поблескивала гранями, металл же был простым серебром. Вандиен взвесил его на ладони:
– Вот, возьми… Давно, очень давно не снимал я его со своей левой руки. Но если тебе нужно свидетельство моего благородства – вот, прими… Он перешел ко мне от бабушки отца моей матери… – Он вновь помолчал и вздохнул поглубже, словно бы для того, чтобы очистить голос от горестной хрипотцы: – Немногое, увы, слишком немногое напоминает теперь о тех высотах знатности и богатства, с которых выпало низвергнуться моему роду… Лишь этот перстень я сохранил как символ славного прошлого, которое я намерен, не жалея сил, возродить к жизни. Ничто и ни при каких обстоятельствах не заставит меня расстаться навсегда с этим перстнем! Нет, никогда!.. Либо я верну тебе твоих скилий в целости и добром здравии, либо погибну…