– Уж не боишься ли ты, Цезарь, что она отнимет у тебя город? – возразил озадаченный папа.
– Нет, не то, но я назначил Реджинальда Лебофора комендантом Фаэнцы за его храбрость, а вашему святейшеству известно, что герцогиня Феррарская по некоторым причинам не должна оставаться в том месте, где повелевает он. И... я вынужден позволить себе смелость просить вас, чтобы вы заставили ее поторопиться с отъездом во избежание дурной молвы, вредной для всех нас.
– Вина! Мне нездоровится! Но это – правда, Цезарь, мы слышали о том. Набеги Вителли пугают Лукрецию. Однако, при ней теперь супруг, который придаст ей мужества, – ответил папа с заметным содроганием.
Это было не без удовольствия замечено Цезарем, и он воскликнул:
– Ну, тогда наполним кубки и дружески чокнемся между собою! Я нашел в Урбино запасы превосходного вина и хочу угостить им сегодня на радостях знатоков. Скажите мессиру Антонио, чтобы он прислал мне алые бутылки вместе с персиками, собранными мною собственноручно в садах Лукреции.
В эту минуту из тесной толпы придворных выступил Мигуэлото, опустился перед папою на колена и, по-видимому, ждал, чтобы ему позволили заговорить.
– Что с тобою? – спросил его Цезарь. – На тебе лица нет. Чем ты так напуган?
– Ваша светлость, – ответил каталонец, – монах, бежавший из замка Святого Ангела и уже давно мутивший народ, крестит теперь, вопреки моему запрещению, еврейку на площади святого Петра, да еще держит возмутительные речи к уличной черни. Еврейка помешана, и ее родные утверждают, что доминиканец старается только присвоить себе ее наследство. Это берутся доказать богатейшие и самые почтенные из ее соплеменников.
– Ступайте, передайте еврейку ее близким и схватите монаха именем его святейшества! – повелительным тоном распорядился Цезарь. – Эти народные волнения становятся опасными.
– Нет, монах и новообращенная должны предстать перед нами! – внезапно вспылив, воскликнул папа. – Евреи должны быть выслушаны, и мы сами рассудим, в здравом ли уме та женщина, или такая же помешанная, как некоторые люди среди нас, разгуливающие на свободе.
– К чему все это, если нам известно что дело идет о той самой сумасшедшей девушке, которая вела странные разговоры против нас в день юбилея? – с беспокойством возразил Цезарь.
– Так должно быть, или мы посмотрим, кто властелин в Риме, – ответил папа более строгим тоном и, тяжело вздыхая, оглянулся на Реджинальда, после чего прибавил:
– Рыцарь, мы можем вполне положиться на вас. Возьмите с собою наших швейцарцев, которых мы отдаем под вашу команду.