Бруно отлично понял этот взгляд, и страшная ухмылка осветила его изможденные мрачные черты.
– Где же твоя новообращенная? – спросил монаха папа. – Мы приказали представить ее нам, чтобы мы могли разрешить спор между тобою и евреями, которые объявляют ее помешанной.
– Она с моими прочими верующими и ругающимися евреями задержана у ворот стражей герцога Романьи, – спокойно ответил доминиканец. – Черный рыцарь, посланный вашим святейшеством, просит вашего приказания впустить их, или позволения проложить дорогу среди сопротивляющихся.
– Бурчардо, ступайте и прикажите от моего имени, чтобы никто не препятствовал пропуску иоаннита, евреев и Мириам. Мы сами будем чинить здесь суд, – сказал папа с порывистой запальчивостью.
Это заставило Цезаря воздержаться от решительного сопротивления отцу, и он произнес с притворным равнодушием:
– Хорошо! Я – не вмешиваюсь в обращение неверных, хотя, говорят, эта еврейка хорошо собою. Однако, монах, ведь я – знаменосец церкви и имею право спросить тебя, какого рода учение проповедуешь ты. Ведь оно подстрекает народ к мятежу и еретическому неверию.
– Мое учение не подлежит вашему суду, – спокойно возразил монах, судить о нем подобает только церкви.
– Тогда изложи мне его. Я есть церковь, – приветливо, но все еще в сильном волнении сказал папа. – Познакомь меня со своими планами, и если они хороши и полезны, то я буду усердно способствовать им, так как чувствую, что слишком долго медлил с этим делом.
– Вот мои планы! – ответил монах. – Я хочу искоренить симонию Родриго Борджиа, ложно именующего себя папою Александром Шестым. Она расшатала столпы церкви в глазах всего мира, так что небесная твердь колеблется над нашими головами, готовая рухнуть и ввергнуть землю опять в первобытный хаос. Я хочу предать уничтожению все ее и его проклятое отродье. Я хочу очистить церковь от ее грязи и вернуть заблудшие человеческие племена в ее стадо. Я хочу показать небесное правосудие во внезапном, страшном и окончательном падении нечестивой шайки, которая осмелилась похитить даже молнии Господнего гнева, чтобы только опустошить землю.
– Он – сумасброд, совершенный сумасброд, – сказал после долгой паузы Александр, опомнившись от своего изумления, – но, как безумец, этот монах может неистовствовать безнаказанно.
– У него смелость и, пожалуй, миссия пророка, – возразил Цезарь, причем в тоне его слышался, может быть, не совсем притворный страх. – Взгляните, как почернели все ступени Ватикана от его уличного сброда. Надеюсь, что нам, по крайней мере, не преградят дороги в замок Святого Ангела, и мы успеем доставить этому чудотворцу наш ответ из-под Браччиано.