Энджелин пришла в еще больший восторг:
— Ох, папа, это же настоящее пиршество!
Генри улыбнулся от удовольствия, снова услышав это ласковое обращение. Тем временем Энджелин торопливо заглатывала толстые ломти хлеба, стараясь не уронить ни крошки. Глаза отца, наблюдавшего за дочерью, засветились любовью. Ну, вылитая мать — такие же длинные черные волосы и глаза цвета сапфира, те же изысканные, нежные черты лица. Только в Энджелин, к счастью, нет той хрупкости, которой отличалась его обожаемая Моник. По мнению Генри, не в пример большинству женщин его дочь обладала редкой силой и стойкостью. «Кельтские корни сказываются», — с гордостью подумал он. А затем, припомнив, как она остра на язык и как не одобряет того, что называет его «причудами», мысленно добавил: «Ну и суровость шотландской бабки, конечно».
Энджелин закончила трапезу и протянула отцу вторую половину сандвича.
— Это тебе, папа.
Генри затряс головой:
— Да я уже поел там, наверху. Они дают кучу еды бесплатно — вместе с выпивкой, конечно.
— Это правда, папа? — недоверчиво спросила Энджелин.
— Ну, с чего я стал бы тебе врать, девочка?
— Потому что хочешь, чтобы я съела все.
Генри нахмурился:
— Все пилишь и пилишь. Ну, в кого ты такая зануда? Не иначе как в свою бабку Скотт, упокой Господи ее душу! То пилишь человека за дурной поступок, и вдруг на тебе — уже в следующую минуту пилишь и за хороший! Чего ж дивиться, что не находится смельчака, который бы рискнул жениться на тебе, — философски заключил Генри, обильно уснащая свою речь любимыми шотландскими словечками.
— Вроде твоего дружка Уилла Хантера, так, что ли? — парировала Энджелин, не в силах оставить выпад отца без ответа.
Печальный опыт замужества научил ее одному — брак не может решить никакие жизненные проблемы. В ту же минуту, чтобы загладить свою резкость, она ласково улыбнулась отцу. В отношениях этих двух людей, искренне любивших друг друга, постоянно перемежались резкие выпады и мгновенное прощение.
— И потом, папа, как же я могу выйти замуж, когда мне нужно заботиться о тебе? Война сделала нищими всех моих знакомых мужчин. Да и кто из них способен мириться с твоими причудами? Придется, видно, поискать себе какого-нибудь богатого янки на Севере!
Однако Генри не поддержал шутливого настроения дочери. Энджелин встала, поцеловала отца в щеку и начала заворачивать в полотенце остатки сандвича и второе яйцо.
— Это я съем завтра.
— Делай, как хочешь. Впрочем, ты всегда так и делаешь.
Генри снял пальто и повесил на крючок.
— Пожалуй, можно чуток соснуть. — И он забрался на верхнюю койку.