И в последний раз видел Каролину Оллстон.
Наступила тишина. Ветер колыхал портьеры на окне кабинета, и от этого движения желудок Кита снова пришел в смятение. Он с усилием фокусировал глаза на отцовском лице, вместо того чтобы закрыть их, что сейчас ему очень хотелось сделать. Лицо отца напоминало его собственное, только было мягче, и черты отличались большей гармонией. Отца все считали красивым. Но сына с его дедушкиным надменно выгнутым носом, длинным острым подбородком и материнскими на удивление яркими голубыми глазами никто не считал красивым. О нем говорили: «Весьма своеобразный». При этом тон мог быть как оскорбительным, так и весьма одобряющим.
– Отец, – начал Кит спокойно, поскольку не в его характере было сдаваться. – Чем же, по-вашему, мог руководствоваться Джеймс Мейкпис, когда рассказал мне эту историю? Разве она не оправдывает, по крайней мере…
– Кристофер! – Голос отца прозвучал на этот раз резко. – Оставь это.
– Но почему? – повысил голос Кит. – Потому что вам по политическим соображениям неудобно заняться особой Морли?
И тут же пожалел, что задал столь рискованный вопрос. Пульсирующая голова с трудом контролировала слова. Заодно ему вспомнилось, что после виски он пил еще и шампанское. А может, это графиня накапала себе что-то в пупок, и потом он...
– Тебе не должно быть это безразлично, мой мальчик, – спокойно произнес герцог. И Кит вынужден был замолчать. Его отец заслуживал поддержки сына и мог быть в ней уверен. Кит также знал, что не сможет разъяснить отцу природу своих чувств к Морли. Так же как чувств к Каролине Оллстон.
– Ну, довольно, – произнес отец. – Мы потратили достаточно времени на эту чепуху. Перейдем к делу. В свете последних событий я решил отправить тебя в Египет, Кристофер, о чем мы однажды уже вели разговор.
У Кита перехватило дыхание. Он приоткрыл рот, но не смог проронить ни звука. Отец смотрел на него с холодным любопытством. Так смотрит ученый на результат произведенного эксперимента.
– Вы решили?.. – выдавил наконец Кит. Закончить фразу он был не в силах.
– Решил отправить тебя в Египет, – мягко подтвердил отец. – Да. И сегодня же. Корабль отходит через два часа. Я уже распорядился уложить твои вещи.
Все чувства Кита заледенели, руки и ноги превратились в мрамор. Он не мог вымолвить ни слова и только смотрел на отца, ожидая, когда шок хотя бы немного его отпустит, и он сможет рассуждать здраво.
Герцог продолжал наблюдать за сыном, и его лицо приняло задумчивое выражение.
– Или же... – протянул он.
Кит уцепился за это «или же», как цепляется матрос за обломок мачты тонущего корабля. Ожидая продолжения, он, тем не менее, сумел небрежно улыбнуться, словно то, что сейчас должен был услышать, не имело ровно никакого значения.